«Предвещает фанон» — итоги голосования и награждение

[ОЭ-фесты]

Сегодня завершился фест «Предвещает фанон».

Дорогие участники феста и читатели, спасибо всем большое за ваши фики, за обсуждения и голосование!

Мы надеемся, что вам понравились работы, представленные на наш фест!


Итоги читательского голосования
1. "Вакцинация по-кэртиански", джен, юмор, Лионель Савиньяк и другие, G. Автор - Kesseana
2. "Семейное дело", джен, слэш, general/humor, Арно Сэ/Валентин Придд, Арлетта Савиньяк, PG. Автор - tigrjonok

Вне конкурса:
"Пути выходцев", джен, юмор, Манрик, выходцы, R.

Победителю феста мы вручаем именной штампик.



Второй автор феста тоже может унести штампик на память.




Еще раз спасибо всем за участие и поздравляем победителя!

---

Голосование по фесту «Предвещает фанон»

[ОЭ-фесты]

Голосование по фесту «Предвещает фанон» объявляется открытым.

Тем, кто желает принять участие в голосовании на приз читательских симпатий, необходимо перечислить в комментариях номера понравившихся работ.

В голосовании может принять участие любой читатель (кроме анонимных общественных логинов), зарегистрированный на @diary не позднее 22 июня 2021 года.

Список работ:
1. "Семейное дело", джен, слэш, general/humor, Арно Сэ/Валентин Придд, Арлетта Савиньяк, PG.
2. "Вакцинация по-кэртиански", джен, юмор, Лионель Савиньяк и другие, G.

Голосование продлится до 18 июля включительно.

Результаты голосования будут объявлены 19 июля 2019 года.

запись создана: 12.07.2021 в 00:35

---

Пути выходцев

[Автор Талигойского турнира]

Название: Пути выходцев
Размер: Драббл
Персонажи:

спойлер

некий Манрик, выходцы
Жанр: Юмор
Категория: Джен
Рейтинг: R
Примечание: Вне конкурса, так как с опозданием и было выложено на холиварсоо. Накур по результатам обсуждения путей выходцев по местам дурной и не дурной смерти и комментария: "Что-то мне представилось Министерство путей сообщения выходцев имени Королевы Холода: выходцы нанимают исполнителей из живых, чтобы вот здесь, здесь и здесь кого-нибудь убить. И подурнее, подурнее!"

Грязный Джек повидал в своей жизни многое. На Двор Висельников приходили разные люди, и некоторые из них даже у бывалых обитателей вызывали холодный пот и дрожь в коленках. Но сегодняшний визитер переплюнул, пожалуй, всех. При виде фигуры, по самые глаза закутанной в черный плащ с капюшоном, рука сама потянулась нащупать на шее эсперу, которую Джек уже лет двадцать как не носил.
- Пусть Четыре Волны..- зашептал Джек, чувствуя, как холодеет вокруг воздух.
- Тихо. – прервал визитер. – Заказ.
В руках у черного появилась карта города. Он разложил ее на грязной столешнице, и указал на четыре жирные точки.
- Здесь. И здесь. И здесь. И здесь. Любого. Этим. – визитер показал на палаш, висящий у Джека на поясе. – Плата.
На карту высыпалась горсть чистейшей воды изумрудов.
- Выполняй. Проверю.
Гость ушел, и Джек осел на пол, впервые в жизни осеняя себя знаком. Когда ноги наконец перестали дрожать, он тяжело поднялся и встал, опираясь о стол. Карту визитер оставил. А камни-то настоящие! И места для грязного дела не сказать, чтоб удобные, но для Джека не впервой. Знает нечисть, к кому приходить. И ведь проверит, гад. И Джек уверенно сгрёб со стола изумруды. Любого, значит? Ну, кому-то ночью не повезет…
***
-Итак, по итогам квартала транспортная сеть расширена на шестьдесят процентов – прошу посмотреть на карту. Неохваченной осталась западная часть Олларии, но это решится в ближайшие дни. По-прежнему нет доступа в Гаунау. Над этим работаем. Также возросло количество спонтанно открывающихся транспортных узлов в результате пандемии скверны – они отмечены на карте красным. Однако хочу заметить, что их ценность для транспортной сети в основном незначительна из-за кучности и неудачного расположения. Таким образом, предлагаю на них не рассчитывать и сосредоточится на открытии узлов согласно установленной схеме. Также не могу не обратить внимания на недостаточность финансирования. Следует удвоить усилия по поиску и изъятию кладов. У меня все.
- Холодным не нужны деньги! - заворчала Зоя.
- Теперь нужны. Аппетиты горячих исполнителей вы знаете. Существующая сеть транспортных узлов не выдерживает никакой критики. Выходы в подвалы, на развалины, в горы вдали от жилья не имеют для нас ценности. Наша задача обеспечить транспортную сеть, позволяющую максимально эффективно перемещаться в любую точку Золотых Земель, в идеале не более чем с тремя пересадками. Прошу снова посмотреть на схему…
Зоя мысленно застонала. Найти бы, кто увел этого рыжего – сама бы шваркнула об стенку. Перебаламутил всех. И нудный! Но, Королева благосклонно кивала, остальные молчали. Логистика, якорь ей в глотку. И эффективность.

---

Вакцинация по-кэртиански

[Автор Талигойского турнира]

Название: Вакцинация по-кэртиански
Размер: драббл
Персонажи: Лионель Савиньяк и другие
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: написано для феста «Предвещает фанон». В тексте использовано несколько анекдотов.

Как-то раз Лионель Савиньяк собрал военный совет.

— Я знаю, — заявил он, — как нам покончить с эпидемией бесноватости. Было мне видение с рецептом чудесного зелья, которое надо сварить и напоить им все население Золотых Земель.

Переглянулись члены военного совета и зашумели.

— И нас тоже бесовской бурдой поить будешь? — прогрохотал Бонифаций.

— Это ж сколько нужно зелья наварить, чтобы всем хватило? — почесал в затылке Эмиль.

— Одновременно всех напоить не получится. Как будем различать тех, кто уже выпил, а кто еще нет? — нахмурился Робер.

— Похожий случай был описан у Павсания. Такое зелье он называл вакциной, — уточнил Валентин.

— А Бабочку мою тоже будут вак-ци-ни-ро-вать? — испуганно спросил капрал Кроунер.

— Тише, тише, — постучал по столу Лионель. — На нас бесноватость не действует, поэтому мы, конечно же, пить ничего не станем. И животных поить не будем. Вакцину эту, спасибо за справку, Валентин, прикажем варить повсеместно и в больших объемах. Назовем ее, пожалуй, «Селиной», в честь девицы Арамона, нашего лучшего помощника в борьбе с бесноватыми. Тем, кто уже выпил, предлагаю ставить на лоб квадратное клеймо.

— А почему именно квадратное? — поинтересовался Эмиль.

— Мне так больше нравится. По другим вопросам, полагаю, возражений нет?


***

— Что за безобразие! — месяц спустя бушевал Лионель на очередном военном совете. — Почему вакцинация идет такими медленными темпами? Вот, например, Кэналлоа в самых отстающих. Росио, как ты это объяснишь?

— Наши лекари прекратили варить твое зелье. У них все время вместо вакцины получается «Черная кровь», — пожал плечами Алва.

— Зато у нас в Гаунау лекари с энтузиазмом взялись за зелье, названное именем королевы, и варят теперь не только «Селину», но и ее улучшенные варианты — «Селину Лайт», «Селину Бархатную» и «Селину Нефильтрованную», — победоносно оглядел собравшихся Хайнрих.

— В испытании вакцины от бесноватости в Придде приняли участие тысяча человек. По окончании испытаний все пятьсот чувствуют себя хорошо, — доложил Валентин.

— Простите, герцог, а что же остальные пятьсот? — спросил Дьегаррон.

— А они не прошли испытание. Говорят, что щупальца очень чешутся и хвост отваливается.

— В Олларии бунт, Лионель, — расстроенно развел руками Робер. – Люди не хотят неизвестно что в себя вливать и с клеймом на лбу ходить после этого. И вообще, выступают против принуждения с этим зельем.

— Нельзя вводить обязательную вакцинацию, — сказал Савиньяк, — а вот вакцину надо вводить обязательно!

— В Надоре на добровольную вакцинацию от бесноватости записалось всего десять человек, — зашелестел списками Манрик.

— Значит, остальных к вакцинации придется приговаривать, — отрубил Лионель. — Идите, работайте. И запомните: необходимо провести фатальную вакцинацию всего населения!

— Может, тотальную, Лионель? – поднял левую бровь Алва.

— Может быть, может быть…

---

Семейное дело

[tigrjonok]

Название: Семейное дело
Автор: tigrjonok
Размер: мини, 1220 слов
Персонажи: Арно Сэ/Валентин Придд, Арлетта Савиньяк
Категория: джен, слэш
Жанр: general/humor
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Все герои принадлежат своим создателям.
Предупреждение: ER
Примечание: написано для феста «Предвещает фанон» по мотивам заявки «Приддоньяк. Арлетта говорит Арно, что примет любой его выбор, тот отвечает - тут такое дело, мам, я уже выбрал. Реакция Арлетты». Но именно по мотивам =)
Статус: Закончен


— И все-таки мне кажется: тебя что-то тревожит, — осторожно произнес Валентин. Уже в пятый раз за последние три дня. Не то чтобы Арно считал, разумеется, но с каждой такой фразой отмалчиваться и уклоняться становилось все труднее.

— М-м-м… Не слишком. Это все мирное время. На войне как-то уютнее. Не обращай внимания, это у нас семейное.

— Ну да, разумеется. Ты ведь военный до мозга костей. А мне, наверное, не понять.

— Что?! Вот кто бы говорил, господин генерал! — возмутился Арно. Заметил слабую довольную улыбку и понял, что глупо угодил в простенькую ловушку. — Ах ты… Зараза!

— Не спорю, — привычно откликнулся Валентин. Без привычной, однако, легкости в голосе. — Арно, если ты не хочешь говорить о том, что тебя беспокоит, я, конечно, должен уважать твои желания, однако…

Он запнулся, будто не мог подобрать слова, и Арно, изрядно напуганный как этой совершенно не свойственной Валентину нерешительностью, так и тоном его голоса, быстро выпалил:

— Я говорил! Что собираюсь рассказать о нас матери.

— Я помню, — кивнул Валентин. — И?

— И я не знаю, как, — обреченно вздохнул Арно и опустил взгляд. Правда, он и в таком положении заметил, что Валентин собирается высказаться — они безошибочно чувствовали друг друга еще до того, как стали любовниками, а теперь эта связь только усилилась, — и быстро добавил: — Только ничего не говори. Я ценю твои советы, но это моя проблема, и я должен с ней разобраться сам. Иначе кто я после этого?

Валентин покачал головой и, разумеется, ответил:

— Скорее уж, ты ценишь мои советы, но не в этом случае. Учитывая мою… гм, семейную историю, это не удивительно.

Арно громко скрипнул зубами. Кошачья проницательность Валентина и радовала, и бесила одновременно.

— Ну… В общем…

— Ну в общем, — хмыкнул Валентин, — я, разумеется, не стану вмешиваться, раз ты не хочешь. Однако позволь спросить. Ты не думал о том, что рассказывать, как ты выразился, «о нас» госпоже Арлетте нет никакой необходимости?

— Нет! — Арно аж задохнулся от возмущения. — Потому что необходимость есть. Врать родным я не собираюсь. — Сказано было слишком громко, поскольку разговаривать с Эмилем и тем более с Ли он не собирался, уповая в этом смысле как раз на мать. И вообще, как только упадет первый камешек, дальше лавина покатиться сама. Но для начала следовало стронуть этот самый «первый камешек». — Просто… Понимаешь, мама никогда нам ничего не запрещала. И я не знаю, как реагировать. Не вообще — мне плевать на запреты, а как реагировать, чтобы ничего не… испортить. Ты у нас мастер нарушать приказы, но ты ведь сам говорил тогда, в Аконе, помнишь…

Арно так увлекся своими прогнозами и рассуждениями, что не обращал ни малейшего внимания на реакцию собеседника. Валентин же, между тем, улыбался все насмешливее и насмешливее.

* * *

Арно и в самом деле не мог припомнить случая, чтобы мать что-нибудь ему запретила. И при этом они с братьями как-то умудрились получить представление о приличном поведении. Правда, следовать этим представлениям от них тоже не сказать чтобы требовалось. Но теперь Арно пришел к выводу, который прежде почитал невозможным: ему бы хотелось, чтобы мать больше вмешивалась в его жизнь. Потому что реагировать на чужие действия проще. Валентин, тот предпочитал оставлять инициативу за собой, и Арно был с ним в целом согласен, но именно потому и понимал: когда инициатива у тебя, именно ты все и решаешь, а значит, и несешь полную ответственность за последствия.

Последние три дня Арно усиленно пытался спровоцировать мать на хоть какие-то расспросы. Положим, то, что он квартировал вместе с Валентином в армии, в объяснении и не нуждалось. Однако, приехав вместе с «другом» в отпуск в Савиньяк, Арно сразу заявил, что и тут жить они будут вместе, а мать даже бровью не повела. Только с усмешкой предложила им покои, в которых Ли и Эмиль жили до самого отъезда в Лаик: две спальни, разделенные только общей комнатой, которую, в силу небольших размеров, даже гостиной назвать было нельзя, и отходящая от них анфилада с кабинетом, классной комнатой, приемной и еще какими-то комнатами. Арно знал, что в детстве братья постоянно болтали до рассвета, и тот, кто приходил их будить, частенько заставал их в одной постели. Очевидно, мать сочла его ребенком, который, подобно маленьким близнецам, не может расстаться с лучшим другом, но Арно так растерялся, что даже возмутиться забыл. Потом он, улучив момент, во время очередного обсуждения Старой Придды и засевших там девиц ввернул, что вообще никогда не женится. Мать только усмехнулась и заявила, что в этом случае ему придется отбиваться от девиц на выданье и их маменек еще лет тридцать, а то и все пятьдесят. «С другой стороны, торкским военным не привыкать к постоянным боям», — добавила она тогда весело и как ни в чем не бывало вернулась к оценке двора принцессы Октавии. Видимо, не восприняла его слова всерьез. И в дальнейшем все его попытки разбивались о невозмутимость графини Савиньяк.

Арно уже не знал, что придумать.

* * *

Тем же вечером, едва войдя в комнату, где Арно и графиня Савиньяк пили шадди, Валентин заявил:

— Гертруду и Габриэлу все-таки пригласили ко двору Октавии.

— Шварцготвотрум! — выругался Арно.

— Я получил уведомление несколько дней назад, однако прежде хотел все как следует обдумать. Я не жду особых неприятностей от этого приглашения, но, учитывая, сколь уединенную жизнь они вели и как мало знают свет, им потребуется опытная патронесса. Их матушка вряд ли годится для такой роли.

— Иными словами, неприятностей ты ждешь, просто не для себя, а для них, — перевел Арно. Впрочем, сам он подумал о том же, потому и выругался, да еще и по-дриксенски — талигойской брани тут было мало. Не то чтобы его волновали девицы, которых он почти не помнил, но семья есть семья. По привычке оставив эту мысль неозвученной — они с Валентином и так понимали друг друга без слов, — Арно заключил: — Придется помочь.

— Увы, дитя мое, — подтвердила мать. — Семейный долг — животное настырное. До бесконечности увиливать еще никому не удавалось.

— Да знаю я, — отмахнулся Арно. И только потом до него дошло, что и кто сейчас сказал. — Семейный? — переспросил он немного охрипшим голосом.

— Думаю, в вашем случае это слово наиболее близко к истине, — спокойно пояснила Арлетта.

— Ты… Ты… — Арно недоуменно посмотрел на Валентина. Тот прятал улыбку, хотя и слегка покраснел.

— В самом деле, дитя мое! Ваша с Валентином, — мать многозначительно запнулась, — близость бросается в глаза. Впрочем, ты еще в Васспарде говорил, что начал воспринимать обитающих там господ как родственников.

— Тогда я имел в виду другое, — возразил Арно. Не очень, впрочем, уверенно, поскольку сам теперь не мог сказать, когда их с Валентином дружба превратилась в нечто большее.

— Возможно. Но в любом случае это уже просто очередная семейная, — она немного грустно улыбнулась, — история. Должна тебе сказать, оба твоих брата сами додумались до того, что подробный посекундный отчет в сердечных делах мне не нужен. Хватит и того, что я сама увижу.

У Арно ушло минут десять на то, чтобы переварить услышанное, после чего он выпалил:

— Знаешь, я ведь три дня пытался спровоцировать тебя на прямой вопрос.

— В самом деле? — мать картинно приподняла брови. — А я десять минут назад по совету твоего друга попыталась спровоцировать тебя на прямой ответ.

— Ах ты! — Арно резко повернулся к Валентину. — Когда ты сказал, что не нужно ничего рассказывать, ты это имел в виду? — Валентин только молча кивнул. Очевидно, как бы он ни хорохорился, ему все же было немного неловко. — Что ж, наверное, с Ли разговаривать тоже не потребуется. — Арно постарался сказать это как можно беззаботнее, но под ложечкой все равно засосало. Однако на этот раз мать не стала делать вид, будто не понимает намеков.

— Ты ведь все равно собиралась переложить этот разговор на меня. Но не беспокойся, дитя мое, согласие главы фамилии, раз уж ты о нем вспомнил, у тебя будет.

---

Классификация заявок на фест "Предвещает фанон"

[ОЭ-фесты]

Алвадик

Алвадик
Рокэ и Ричард поженились и у них родился маленький Алвадик Алва-Окделл.

Дик/Алва. Таймлайн до отравления: Штанцлер ещё не дал Дику яд, но Дик уже видел Алву и Катари в будуаре, и та уже жаловалась ему на насилие. Дик решает отомстить за королеву, сделав с Алвой то, что он, по мнению Дика, проделывает с ней. Дик считает, что если эр прочувствует всё на своей шкуре, он раскается и исправится. Для этого он подливает Алве снотворное, связывает его, дожидается, когда тот проснётся, и приступает, собственно, к насилию. Получается у него плохо, потому что не решается сделать Алве по-настоящему больно. Алва издевается и даёт ему советы, как себя насиловать. В итоге Дик делает приятно и эру, и себе. Диалоги в духе "Почему вы кричите? - От боли, конечно, продолжайте же, юноша! - Если вам больно, почему ваш... - А это от радости. Боль помогла мне раскаяться в моих зверствах, и я этому рад". НЦ-17. Юмор, но не стёб. Намекнуть на счастливый финал для алвадика.

Из Лабиринта вылезает очень злой Дик и возмущается творящимся беспределом. "Эр Рокэ, какого Леворукого вы раздаете мои титулы, кольца и ордена и валяетесь с Савиньяком и шадди?! Вас ждет наказание!" И Рокэ такой: "НУ НАКОНЕЦ-ТО! Накажи меня, мой поросеночек, я весь твой! " Дик либо понимает и наказывает сексом, либо не понимает и дает в морду, либо понимает, но мучает. Флафф, ХЭ.

АлваДик. После прыжка Алвы в дыру и смерти Дика. AU. Всё происходящее в каноне оказывается дурным сном / кошмаром / комой одного из персонажей, желательно Дика. Дик - Абсолют, сны - апокалипсис. Алва как-то связан с Абвениями и Оставленной и может остановить, разбудив Дика.

Алва

Алва
Алва публично вешает убийц Дика

Переложение мифа про Зевса и Леду, но про Валентина и Алву. NC-21

Ринальди снова случайно встречает Алву и видит, в кого превратился тот влюбленный юноша, которого он когда-то спас: вечно пьяный идиот, орущий песни под гитару, принимает политические решения спонтанно, ввязывается в политические интриги, в которых ничего не понимает, позволяет собой манипулировать хладнокровному садисту Лионелю и его честолюбивой мамаше...
Ринальди понимает, что этому миру уже ничего не поможет, и в ярости мочит Алву, так и не узнав, что он последний Ракан. После чего миру приходит конец.

Из дыры выползает все проспавший настоящий Алва, офигивает от творящегося беспредела и устраивает общую зачистку.

Алва читает ретконы о себе, офигевает и комментирует

Пейринг любой. Целовать, вылизывать и боготворить Алву в постели

Рокэ и Ричард поженились и у них родился маленький Алвадик Алва-Окделл.

Чарли/Рокэ
Рокэ потихоньку начинает ревновать к славе Лионеля, ему надоело, что все теперь считают Лионеля значительнее и умнее его и что как военный Ли тоже лучше. Эта ревность выражается в том, что Алва срывает злость на подчиненных Ли, особенно достает своим ехидством Давенпорта. Доходит до того, что Чарли бросает ему: "вы язва хуже Савиньяка". Алва обижается и решает доказать, что он лучше (во всех отношениях)). Можно слэш, можно броманс, главное - юмор и ХЭ. (а Ли кусает локти, что упустил обоих)))

Ли уже не знает, что еще можно придумать, чтобы расшевелить абсолютно безразличного ко всему приятеля. Он уже и в Абвении себя записал и идею победы в Варасте присвоил, а Рокэ поддакивает и смотрит в пространство, как неживой.

В свете последнего тома очень хочется встречи Алвы, Марселя и Лионеля в пост-каноне с реакцией Марселя на этих голубков. Не обязательно любовный треугольник и выяснение Марселем обстоятельств давнего романа Алвы с Ли, можно дженовую дружбу, но с ревностью. Марсель понимает, что самым близким и дорогим человеком в жизни Алвы ему никогда не стать, Лионель испытывает к Марселю откровенную неприязнь и враждебность, Алва пытается образумить обоих и разрывается между ними. Чем разрешится конфликт - на откуп автору, но без убийств в финале!

Пост-канон. Излом прошел, со скверной покончено, наступает мирное время и в Талиге идет передел власти. Алву привлекают к суду за преступления, совершенные Ричардом в период его службы оруженосцем, так как эр несет ответственность за своего несовершеннолетнего подопечного. Защита настаивает на том, что Алва сам был жертвой и заложником преступного оруженосца. Накур на флудилке в помощь:
richard-okdell-2020.diary.ru/p220738269.htm#752...

Алва - хороший управленец, который не ждет, что люди прочитают его мысли, а напротив, уверен что все тупые, поэтому распоряжения надо отдавать четко, ясно и два раза. Таким образом он легко организует отьезд Ричарда в Торку после Фабианова дня, возвращение Робера в Талиг, уголовное дело на Штанцлера и вообще укладывает сюжет опупеи в мини. Но тут приходит ВВК

Раскопали, что именно Марсель виновен в убийстве Фердинанда. Его судят и казнят. Вопли Марселя о том, что он совершил это ради Алвы, только подливают масла в огонь: Алва оказывается в тюрьме по обвинению в измене и заговоре против Олларов вместе с Валме.
Судьба Алвы - на усмотрение исполнителя.

Из Лабиринта вылезает очень злой Дик и возмущается творящимся беспределом. "Эр Рокэ, какого Леворукого вы раздаете мои титулы, кольца и ордена и валяетесь с Савиньяком и шадди?! Вас ждет наказание!" И Рокэ такой: "НУ НАКОНЕЦ-ТО! Накажи меня, мой поросеночек, я весь твой! " Дик либо понимает и наказывает сексом, либо не понимает и дает в морду, либо понимает, но мучает. Флафф, ХЭ.

Меняем дефектных повелителей на бездефектных
Рокэ был в курсе того, что останется на Изломе только один из их дома и что ему не подходит роль всегда-первого-за-все-ответственного-и-еще-Ракана, Карлос справится гораздо лучше (+, вероятно, не желал брату смерти). Поэтому отказывается от дуэли на гитаре со смертью и умирает, когда должен. Повелитель - Карлос. Возможно, ещё какие-то перестановки в рядах эориев. Может, и у Скал повелителем будет бездефектный брат Окделла,или Эгмонт.
Временные рамки произвольны. Можно добавить ложку мёда и встретить их с братом. Может, после смерти Рокэ - не совсем живой, но нашёл место в мистическом пласте, допустим, мальчик на побегушках у Леворукого (может, Смерть пожалела и не стала выпиливать окончательно)
Можно, чтобы они в том или ином виде были вместе с Диком. Два мальчишки, которые не подходят на роль повелителей и были выпилены, на почве чего нашли общий язык.

Алва таки сгинул в Дыре, а вместо него вылез Рокэ, мариз Алвасете. Узнает, что все члены семьи мертвы. В зависимости от времени может присутствовать офигевание от того, что творят наши благородные эории.

Алву вернули в Алвасете, во времена, когда там все ещё не перемерли
Да/нет ретконам и из какого момента вернули и в свое/чужое тело – неважно

Рокэ в Сэ учит Ли целоваться.

Попаданец в Алву. Нормальный адекватный историк/военный/политик, который охреневает от того, как ведет дела Первый Маршала и фактически третий после короля человек в стране, и вынужден разгребать все, что натворил предыдущий владелиц тела. А предцдущий владелиц тела болтается рядом призраком и вынуждено слушает то, что о нем думает попаданец. Бонус, если попаданец Алву-призрака видит и намеренно его троллит и воспитывает.

Лионель погиб из-за опытов в Лабиринте или по другой причине. После этого к Алве заявляется некто (управляющий/адвокат/Леворукий) с толпой черноглазых светловолосых детишек и показывает бумаги, по которым Алва теперь опекун этого выводка, который тайно нарожал Лионель

Арно в анимагической форме оленя, Валентин в анимагической форме лебедя, Дик в анимагической форме полосатого кабанчика сбегают ночью из Лаик погулять по окрестному лесу. Там-то их и находит профессор Алва в анимагической форме ворона...

Дювье решил, что что-то как-то маловато ему баронского титула. И убил Алву, рассудив, что этот Повелитель - птица более высокого полета, за него, поди, и графский титул дадут.

АлваДик. После прыжка Алвы в дыру и смерти Дика. AU. Всё происходящее в каноне оказывается дурным сном / кошмаром / комой одного из персонажей, желательно Дика. Дик - Абсолют, сны - апокалипсис. Алва как-то связан с Абвениями и Оставленной и может остановить, разбудив Дика.

Окделлы

Окделлы

Арно стал забывать Ричарда - это неспроста. Верните Ричарда выходцем или другой нечистью

Ричард добирается до Абсолюта и стирает своего персонажа

Ричард повсюду мерещится пинающим его персонажам, и те начинают сходить с ума.

Рокэ и Ричард поженились и у них родился маленький Алвадик Алва-Окделл.

После смерти Дик попадает в собственное прошлое капельку после Фабианова дня, обладая полным или частичным послезнанием.

Дорак страстно влюблен в Эгмонта, не домогается его, но нанимает художников ваять странную околорелигиозную живопись с Эгмонтом в качестве главного героя.

Из Лабиринта вылезает очень злой Дик и возмущается творящимся беспределом. "Эр Рокэ, какого Леворукого вы раздаете мои титулы, кольца и ордена и валяетесь с Савиньяком и шадди?! Вас ждет наказание!" И Рокэ такой: "НУ НАКОНЕЦ-ТО! Накажи меня, мой поросеночек, я весь твой! " Дик либо понимает и наказывает сексом, либо не понимает и дает в морду, либо понимает, но мучает. Флафф, ХЭ.

Дик вернулся в прошлое, но ещё в Надор, до смерти отца.

Арно в анимагической форме оленя, Валентин в анимагической форме лебедя, Дик в анимагической форме полосатого кабанчика сбегают ночью из Лаик погулять по окрестному лесу. Там-то их и находит профессор Алва в анимагической форме ворона...

АлваДик. После прыжка Алвы в дыру и смерти Дика. AU. Всё происходящее в каноне оказывается дурным сном / кошмаром / комой одного из персонажей, желательно Дика. Дик - Абсолют, сны - апокалипсис. Алва как-то связан с Абвениями и Оставленной и может остановить, разбудив Дика.

Дик и Фрида пишут фанфики и постепенно сближаются и влюбляются друг в друга.

Эгмонт перетрахал половину Талига и сыну завещал продолжать в том же духе. Однако Ричарда это совсем не прельщает, к огромному огорчению однокорытников, ЛЧ, Катарины, эра и всех остальных. Останется ли Дик тверд и незыблем или осчастливит окружающих - на усмотрение автора.

Дик вылез из Лабиринта с армией Тварей и переделал ЗЗ по своему вкусу. Все усилия "поцреотов" противостоять ему ни к чему не привели, и теперь Надор — сердце Золотых Земель, из которого несколько Кругов Ричард I правит людьми и Тварями, у которых одинаковые гражданские права, Алвасавиньяков и Валмонов описывают не иначе, как преступников, а лютня — самый модный инструмент.
ЗЫ. Бонусом — в качестве королевы Гудрун, вышедшая вместе с Диком из Лабиринта.

Приддоньяк

Приддоньяк

Арно объявляет Арлетте, что всегда любил сладкий шадди с молоком и Валентина.

Приддоньяк. Арлетта говорит Арно, что примет любой его выбор, тот отвечает - тут такое дело, мам, я уже выбрал. Реакция Арлетты.

Савиньяки

Савиньяки

Арно объявляет Арлетте, что всегда любил сладкий шадди с молоком и Валентина.

Арно стал забывать Ричарда - это неспроста. Верните Ричарда выходцем или другой нечистью

Закатные твари жрут Лионеля Савиньяка. Лионель Савиньяк орет.

Лионель Савиньяк стал бесноватым, но его не хотят убивать: "Вы не понимаете, это - другое!"
Возмущенный народ раскатывает по кирпичику дом, где содержат Савиньяка, и разрывает на клочки его самого.
В Талиге начинается революция.

Ли в Лабиринте натыкается на кого-то из вернувшихся Абвениев (ну забыл человек что-то, вот и вернулся за памятной вещицей, а тут такое...). И это вконец офигевший Абвений вправляет ему мозги через задние ворота, чтобы в аватары не лез и ЧСВ поумерил.

Фрейлины воюют за Арно, а на войне все средства хороши. Кому достанется главный приз?

Неизвестное грибковое заболевание истребляет все плантации шадди. Мысли и чувства Арлетты по этому поводу

Приддоньяк. Арлетта говорит Арно, что примет любой его выбор, тот отвечает - тут такое дело, мам, я уже выбрал. Реакция Арлетты.

Алатка помнила красивую непроницаемую физиономию, за которой прятались, как оказалось, бешеная воля и готовность бросить на кон все. Такой плюнет и на сплетни, и на прошлое... (с)
Что-нить про волевого Придда. Валя все больше становится похожим на Ли, но в отличие от него, внутри бушуют страсти. Железной рукой наводит порядок в Васспарде, затем в Гирке, далее везде. Варианты: скрывает сильную страсть к кому-либо (варианты - Мэллит, Иоланта, Арно, другие). Арно полностью подчиняется ему психологически. Еще вариант - Лионель и Ко уходят на Битву с Неведомым, оставляя на хозяйстве Робера, тот постепенно подчиняется неукротимой воле Придда, который медленно, спокойно, но верно прибирает власть к своим рукам. Лионелю/Алве/Эмилю/и т.д. крч, тем, кто выживет и вернется, придется смириться с новой реальностью, где Валя наподобие Сильвестра, но умнее, находясь как бы в тени Робера, фактически управляет страной. Вариант: из битвы мало кто вернулся, Ли ушел на Рубеж, Арлетта страдает (в живых остался только Арно), Алва как всегда играет на гитаре во всем поддерживает Валентина, старый Валмон умирает, Марселю приходится стать Проэмперадором Юга, Придды постепенно набирают силу и приближаются к трону. Короче, перезагрузка, остальное на усмотрение автора)

ПОВ Арлетты о том, как она ненавидит всех тех, кто может пить сладкий шадди со сливками. Ведь она так любит шадди именно в таком виде, но лекарь запретил и приходится давиться черным и не сладким напитком.

Ли уже не знает, что еще можно придумать, чтобы расшевелить абсолютно безразличного ко всему приятеля. Он уже и в Абвении себя записал и идею победы в Варасте присвоил, а Рокэ поддакивает и смотрит в пространство, как неживой.

Фрида и Чарли объединились, присвоили себе Лионеля, вдвоем делают ему детей всеми возможными способами.

Лионель страстно влюблен в Леонарда и домогается его своими странными (возможно, пугающими?) методами.

Давенпорт: Лионель Савиньяк, я узнал, что вы спите с Мэллит и вызываю вас за это на дуэль!
Лионель: И вы из-за этого обиделись? Да ладно вам, сказали бы сразу *роется в ежедневнике* вот, могу выделить вам одну шестнадцатую сердца, приходите по вторникам ближе к полуночи

В свете последнего тома очень хочется встречи Алвы, Марселя и Лионеля в пост-каноне с реакцией Марселя на этих голубков. Не обязательно любовный треугольник и выяснение Марселем обстоятельств давнего романа Алвы с Ли, можно дженовую дружбу, но с ревностью. Марсель понимает, что самым близким и дорогим человеком в жизни Алвы ему никогда не стать, Лионель испытывает к Марселю откровенную неприязнь и враждебность, Алва пытается образумить обоих и разрывается между ними. Чем разрешится конфликт - на откуп автору, но без убийств в финале!

Лионель готовился пафосно погибнуть, пожертвовав собой ради Алвы. Но ему не повезло - он выжил. И остался калекой. И боьше ни каких любовных похождений, ни какого маршальства, ни каких великолепных поединков. Теперь ранее блистательный офицер просто изуродованный немощный паралитик. Реакция Лионеля и реакция окружающих, и в первую очередь Арлетты, на такую перемену.

Юмор. В Старой Придде произошло преступление (можно как серьезное - убийство, так и что-нибудь легкомысленное, например, пропал Жук). Арлетта, естественно, включает режим супердетектива и с помощью громоздких пвсевдологических рассуждений рассказывает как было дело и кто виноват. Но кто-нибудь (Чарли, Валентин, Марсель, Фрида, Иоланта, хоть Котик) с помощью банальных логики и здравого смысла разрушает всю ее теорию и раскрывает преступление. Все идут пить сладкий шадди со сливками.

Рокэ в Сэ учит Ли целоваться.

Лионель погиб из-за опытов в Лабиринте или по другой причине. После этого к Алве заявляется некто (управляющий/адвокат/Леворукий) с толпой черноглазых светловолосых детишек и показывает бумаги, по которым Алва теперь опекун этого выводка, который тайно нарожал Лионель

Ли - хитрый манипулятор и карьерист. Его страстное желание, заботливо взращенное его маменькой, - оказаться на троне Талига. Ради это он старательно дружит с Алвой, пользуется всеми преференциями, работает на Дорака, тихо спаивает Алву, отжимает себе армию и ждет.
И в один прекрасный день он совершает попытку госпереворота. Чем все закончится - на усмотрение автора исполнения.

Юмор и драма в одном флаконе. Арлетта любит тайком есть сладости в огромных количествах. Ее ловит на этом другой персонаж и шантажирует. Кто этот персонаж и что он требует у Арлетты взамен - на усмотрение исполнителя заявки.

Арно в анимагической форме оленя, Валентин в анимагической форме лебедя, Дик в анимагической форме полосатого кабанчика сбегают ночью из Лаик погулять по окрестному лесу. Там-то их и находит профессор Алва в анимагической форме ворона...

АУ: Арно таки вытащил Питера. Что было дальше?

Лионель, чтобы не допустить брака Селины с Хайнрихом, делает ей предложение. Селина соглашается. Реакция Мэллит.

Придды

Придды

- Валентин, вы хотели бы стать лебедем?
- Голой жопой в холодную воду? Некуртуазно, эрэа.

Переложение мифа про Зевса и Леду, но про Валентина и Алву. NC-21

Приддоньяк. Арлетта говорит Арно, что примет любой его выбор, тот отвечает - тут такое дело, мам, я уже выбрал. Реакция Арлетты.

Алатка помнила красивую непроницаемую физиономию, за которой прятались, как оказалось, бешеная воля и готовность бросить на кон все. Такой плюнет и на сплетни, и на прошлое... (с)
Что-нить про волевого Придда. Валя все больше становится похожим на Ли, но в отличие от него, внутри бушуют страсти. Железной рукой наводит порядок в Васспарде, затем в Гирке, далее везде. Варианты: скрывает сильную страсть к кому-либо (варианты - Мэллит, Иоланта, Арно, другие). Арно полностью подчиняется ему психологически. Еще вариант - Лионель и Ко уходят на Битву с Неведомым, оставляя на хозяйстве Робера, тот постепенно подчиняется неукротимой воле Придда, который медленно, спокойно, но верно прибирает власть к своим рукам. Лионелю/Алве/Эмилю/и т.д. крч, тем, кто выживет и вернется, придется смириться с новой реальностью, где Валя наподобие Сильвестра, но умнее, находясь как бы в тени Робера, фактически управляет страной. Вариант: из битвы мало кто вернулся, Ли ушел на Рубеж, Арлетта страдает (в живых остался только Арно), Алва как всегда играет на гитаре во всем поддерживает Валентина, старый Валмон умирает, Марселю приходится стать Проэмперадором Юга, Придды постепенно набирают силу и приближаются к трону. Короче, перезагрузка, остальное на усмотрение автора)

Валентин и Марсель - броманс.
Валентин возвращается из Васспарда, произошедшее там оставило его не таким равнодушным, как он сказал Арно. Во время пьянки с Марселем, он рассказывает о том, что на самом деле чувствовал видя, как тонет его брат. Причина, почему он это допустил, также не «любовь к Талигу», а что нибудь-более человечное: беспокойство за Клауса, осознание того, что Питера так или иначе уберут, чтобы не мешал, союзники, в конце концов простой эмоциональный шок. Разговоры по душам (возможно Валентин и Марсель неплохо знали друг друга еще в Олларии, будучи в разное время оруженосцами Рокслея, к жене котого Марсель наверняка захаживал и после), возможно участие Котика.

Валентин/ Гизелла Ноймаринен
На самом деле Гизелле нравится Валентин (со стороны Валентина возможен как романтический интерес, так и чисто политический расчет), а все ее заигрывания с Арно - это попытки сбить придворных сплетников с настоящего следа, пока ее официальная помолвка с Приддом не станет возможна (причины почему она не возможна в настоящий момент, но достижима потом - на усмотрение автора).

Клаус Придд влюблен в Арно. Как отреагирует Валентин?

После убийства Питера покушения на Валентина продолжаются. Кто-либо на выбор автора расследует это дело, и выясняется, что Питер ни в чем не виноват. Реакция Валентина.

Арно в анимагической форме оленя, Валентин в анимагической форме лебедя, Дик в анимагической форме полосатого кабанчика сбегают ночью из Лаик погулять по окрестному лесу. Там-то их и находит профессор Алва в анимагической форме ворона...

АУ: Арно таки вытащил Питера. Что было дальше?

Валентин забирает с собой обоих братьев и заботится о них. Покушений не было.

Валентин - прогибающаяся под сильных шестерка, которая очень хочет выжить и занять место в новом мире, желательно повыше.
ПОВ Валентина с такими установками. Время - после последней вышедшей книги)

Вальдмеер

Вальдмеер

Флаффный вальдмеер. Можно без учета последних томов. Не модерн-ау.

ВМФ

ВМФ

Кальдмеер возвращается в Дриксен и, видя, что там происходит (борьба за корону, расползающаяся скверна, мародеры и другие проблемы), принимает решение осуществить военный переворот чисто для спасения страны.

Флаффный вальдмеер. Можно без учета последних томов. Не модерн-ау.

Другие пейринги и персонажи

Другие пейринги и персонажи

Фрида, попробовав и сравнив всех военноначальников Талига, делает выбор в пользу... Елены.

Первая брачная ночь Селины и Хайнриха, NC-21

Ринальди, шляясь по Ожерелью, наткнулся на последние книги и заявился к ВВК узнать, какого Леворукого она устроила в Кэртиане. Вербальная НЦа, жестокое обращение с автором, переписывание канона.

Фрида выясняет, что Чарли прекрасный любовник, после чего решает женить его на себе. Чарли не против

Мэллит мерещится, что Хайнрих плохо относится к Селине, и она убивает его колотушкой. Международный скандал, казнь зарвавшейся гоганни.

Фанфик про попаданца - программиста, который найдет, отладит и перезапустит Абсолют

Карл в одиночку пошёл искать потерявшегося Жука и потерялся сам. А Котик его нашёл. Жука, конечно, тоже нашли Катание на Котике опционально)

Марселя бесит Арлетта и он начинает за ней наблюдать, замечает странности, например, маленькую черную коробочку, на которой меняются картинки. И выясняет, что на самом деле Арлетта давно погибла, а её место заняла какая-то Вера Викторовна, которая оказывается может влиять на их жизни, заставляя творить лютую хрень. шантажом и угрозами внутривенного введения сладкого шадди он заставляет её отдать ему Осколки Первичного Замысла и собирает историю Кэртианты такой, какой она должна была быть и даже находит способ влиять на события нашего мира. Все счастливы, а ВВК внезапно начинает любить каппучино с эклерами.

Хочу такой фанфик. Дювье открывает глаза среди ночи — он хрен знает где, связан, с кляпом во рту, в окружении угрюмых чуваков с надорской внешностью. А возглавляют их Давенпорт и, скажем, кто-нибудь из Рокслеев. И эти двое популярно объясняют, что хоть герцог Окделл и вел себя как свиноеб, но все равно это не дело — живых эориев и Повелителей в спину расстреливать. А то всем еще захочется А безымянные надорцы сочувственно сопят и поддакивают: правда ваша, эры, неча всяким чесночникам на нашего тана руку подымать мы сами разобрались бы, по-нашему, по-надорски Тут дверь распахивается, вбегает Алва, и Дювье радуется: ну, все, счас регент меня освободит, а этим надорским дундукам покажет небо в ройях! А Алва: капитан, я же просил без меня не начинать! И Дювье понимает, что ему пришел окончательный п****ц.

Георгия и Арлетта давно дружат. Вместо басен Арлетта пишет сценарии для спектаклей Георгии и не лезет в политику. Георгия не предлагает подруге ненавистные сладости. Мирные шаддипития, беззлобное подтрунивание, взаимное уважение, задушевные разговоры. Все довольны и счастливы.

Чарли/Рокэ
Рокэ потихоньку начинает ревновать к славе Лионеля, ему надоело, что все теперь считают Лионеля значительнее и умнее его и что как военный Ли тоже лучше. Эта ревность выражается в том, что Алва срывает злость на подчиненных Ли, особенно достает своим ехидством Давенпорта. Доходит до того, что Чарли бросает ему: "вы язва хуже Савиньяка". Алва обижается и решает доказать, что он лучше (во всех отношениях)). Можно слэш, можно броманс, главное - юмор и ХЭ. (а Ли кусает локти, что упустил обоих)))

Все знают, что Франциск Оллар был бастардом, но никому не ведомо, что он бастард Раканов. После того, как Рокэ израсходовал свою кровь на то, чтобы остановить камнеход в Надоре, юный Карл Оллар - последний Ракан и последняя надежда умирающей Кэртианы.

Мпрег у Альдоробэра. Теперь-то уж Робэру совесть не позволить предать друга, придется стараться помогать ему усидеть на троне, искать деньги и солдат договариваться с Ли и т.д. По возможности ХЭ для всех, включая Алву, сидящего в тюрьме. Альдо стал вполне популярным монархом, наоткрывал театров, наставил статуй, понизил налоги Надору и все такое. Ну или если душа простит, то психологическая драма и Альдо-свиноеб, зато с пузом, и его все равно нельзя кинуть.

Веселый, безбашенный и обаятельный разгильдяй и мошенник Альдо, которому нафиг не сдался талигойский трон. Вместо этого он сбегает приключаться, прихватив Робера и высланного в Агарисс Дика. И вся троица азартно носится по Золотым Землям и прилегающим территориям, попутно устраивая драки в тавернах, разводя гоганов на золото, путая планы Дораку и истинникам, угоняя корабли, похищая девиц (можно и не только девиц), в общем развлекаясь, насколько хватит фантазии персонажей и автора, главное, чтобы задорно и интересно. Пусть хоть в Лабиринт по фану спустятся, типа с Оставленной познакомиться и на Тварюшек посмотреть (могут и с собой даму пригласить, нельзя же уже который Круг подряд по своему Унду грустить, развлекаться тоже надо).

Очень хочется фик, где после смерти Хайнриха Селина уже собирается короновать малолетнего наследника, но ее влегкую уделывает в "игре престолов" Кримхильде, которую, в отличие от, любят в народе и при дворе, которая с детства училась разбираться в государственных делах и интригах - и отдавать страну и отцовский престол иноземке-мещанке не собирается. Королем становится ее сын, внук Хайнриха (после свадьбы отца Кримхильде поняла, что мешкать не стоит, и тоже подсуетилась насчет брака - только подобрала себе, разумеется, кого-то знатного, чья поддержка очень пригодится при отъеме короны).

Марсель/Франческа
Марсель вместо того, чтобы тихо страдать по приехавшей в Старую Придду к Эмилю Франческе, берет ситуацию в свои руки и налаживает личную жизнь.

Луитджи/Юлия
Юлия совсем не сентиментальная дурочка, а умная девушка, извлекающая выгоды из того, что ее недооценивают. Она знает о страданиях Луитджи по Полексене, поэтому придумала сказочку о влюбленности в Алву. Хочу увидеть период помолвки Луитджи и Юлии, в течении которого жених, если и не влюбляется в невесту, то во всяком случае заинтересован и очарован. Опционально можно показать взаимоотношения Юлии с Еленой и тонкости фельпской политики.

Ринальди приходит в Кэртиану, смотрит на то, что там происходит, и в ужасе выпускает Изначальных Тварей из Лабиринта: "Фас! Жрите всех!"

Sometimes I try so hard to fight
When all I want to do is fall
...
Into your arms
Джен, включая (приёмных) родителей-детей или наставников (формально/психологически) - учеников
/гет/слэш/фем

Пост-канон. Об интригах Катари становится известно. Образ "святой" разбит вдребезги. Реакция тех, кто верил в "святость" Катари (в первую очередь Робера, остальные - на усмотрение автора), и контрастом абсолютно равнодушный Алва, который и так все знал.

В Кэртиане больше нет повелителя Скал. После перезагрузки изломного года стихия Земли без повелителя не работает. Земля потеряла силу: неурожаи, гибель растений. Мироздание идет в разнос, Абсолют ломается. Магии в Кэртиане больше нет, есть экологический кризис и голод. Магических явлений тоже больше нет: гибнут пегие кобылы, выходцы, астеры. Бесноватые исцеляются, искусственная пассионарность, магически заложенная в простое население, сходит на нет. Поголовное зомби - обожание и восхищение Раканом и его родственниками тоже. Люди очнулись, начали анализировать происходящее и спрашивать у власть имущих чего происходит и доколе это безобразие вообще???Алва и Лионель выясняют причину стихийных бедствий. Кто виноват и что делать?

В первую брачную ночь Хайнрих понимает, что до него у его супруги Селины был уже целый полк солдат

Хочу тайные культы вокруг повелителей. Особенно в суеверном Надоре. Может, даже кровавые жертвы... Желательно хоррор, но можно и юмор. И не только про Надор.

Фрида продолжает встречаться с Эмилем, и они постепенно влюбляются друг в друга, незаметно для себя делаются хорошими друзьями. Франческа понимает, что эта любовница - всерьез и надолго, ей придется уйти в сторону. Марсель всегда под рукой, как утешитель, Франческа узнает о его истинных чувствах. Но о его изменах также узнает Елена...
Реакция на все это Елены, Арлетты, Лионеля и др. Скандалы, интриги, расследования.


Напоминаем, что выкладывать работы в сообщество авторы должны будут самостоятельно, отдельными постами, с 28 июня по 11 июля включительно.

Исполнение заявок с других фестов и свободное участие (т.е. работы не по заявкам) в фесте разрешается.

---

Фест «Предвещает фанон». Прием заявок

[ОЭ-фесты]

Поскольку вышел первый том «Ветер и вечность. Предвещает погоню», мы предлагаем всем желающим принять участие в фесте «Предвещает фанон», посвященном итогам обсуждения нового канона.

Вы можете оставить в этой теме заявки, указав несколько персонажей или пейрингов, ключевую фразу или ситуацию.

Заявки может выполнить любой желающий. На фест принимаются дженовые, слэшные, фемслэшные и гетные авторские фики, фанарт и крафт любого жанра и объема, не выкладывавшиеся ранее в дневниках и архивах.

Ограничений по минимуму и максимуму фиков нет.

Каждый участник феста может представить неограниченное количество работ. Свободное участие (т.е. работы не по заявкам) в фесте разрешается.

Работы участников феста не должны выкладываться нигде, кроме сообщества «Талигойский турнир», до окончания мероприятия.

Прием заявок будет осуществляться до 27 июня включительно.
Выкладывать работы в сообщество авторы должны будут самостоятельно, отдельными постами, с 28 июня по 11 июля включительно.

После завершения выкладки будет проведено голосование на приз читательских/зрительских симпатий, в ходе которого будет определена лучшая работа.

Ждем ваших работ и желаем вдохновения и удачи!

запись создана: 22.06.2021 в 14:14

---

Вопросы к организаторам

[ОЭ-фесты]

Здесь можно задать вопросы к организаторам Талигойского турнира.

запись создана: 18.03.2017 в 18:17

---

[ОЭ-фесты]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«Полутомный Рассвет» — итоги голосования и награждение

[ОЭ-фесты]

Сегодня завершился фест «Полутомный Рассвет».

Дорогие участники феста и читатели, спасибо всем большое за ваши фики, за обсуждения и голосование!

Мы надеемся, что вам понравились работы, представленные на наш фест!


Итоги читательского голосования

1. "Встреча в Агарисе", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, PG-13, автор - Grechesky Sphinx
2. "Карнавал лжи", джен, Ричард Окделл, Рокэ Алва, G.
3. "Площадь", джен, юст, броманс, Элиза Штарквинд, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Руперт Фельсенбург, PG-13.
4. "Леди вепрь", джен, прегет, Питер Придд, Эдит Окделл, G.
5. "Глубины, которые ты заслужил", джен, Людвиг Ноймар, Жермон Ариго, Робер Эпинэ, G.
5. "Особняк", слэш, dark!Алва/Марсель Валме, Хуан Суавес/Марсель Валме, NC-21
6. "Побег", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Вернер и компания, PG-13.
7. "Блокада", джен, Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, Вернер Бермессер, PG-13
8. "Жила-была женщина", гет, Рокэ Алва/Арлетта Савиньяк, PG-13.
8. "Отъезд", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, G.
9. "Шабаш", джен, преслэш, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, ведьмы, PG-13.
9. "Интересное положение", джен, Ричард Окделл, Альдо Ракан и Робер Эпинэ, PG


Победителю феста мы вручаем именной штампик.



Остальные авторы феста тоже могут унести штампик на память.




Еще раз спасибо всем за участие и поздравляем победителя!

---

Голосование по фесту «Полутомный Рассвет». Сегодня последний день.

[ОЭ-фесты]

Голосование по фесту «Полутомный Рассвет» объявляется открытым.

Тем, кто желает принять участие в голосовании на приз читательских симпатий, необходимо перечислить в комментариях номера понравившихся работ.

В голосовании может принять участие любой читатель (кроме анонимных общественных логинов), зарегистрированный на @diary не позднее 16 февраля 2019 года.

Список работ:
1. "Жила-была женщина", гет, Рокэ Алва/Арлетта Савиньяк, PG-13.
2. "Отъезд", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, G.
3. "Глубины, которые ты заслужил", джен, Людвиг Ноймар, Жермон Ариго, Робер Эпинэ, G.
4. "Площадь", джен, юст, броманс, Элиза Штарквинд, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Руперт Фельсенбург, PG-13.
5. "Шабаш", джен, преслэш, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, ведьмы, PG-13.
6. "Карнавал лжи", джен, Ричард Окделл, Рокэ Алва, G.
7. "Побег", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Вернер и компания, PG-13.
8. "Особняк", слэш, dark!Алва/Марсель Валме, Хуан Суавес/Марсель Валме, NC-21
9. "Встреча в Агарисе", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, PG-13
10. "Блокада", джен, Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, Вернер Бермессер, PG-13
11. "Интересное положение", джен, Ричард Окделл, Альдо Ракан и Робер Эпинэ, PG
12. "Леди вепрь", джен, прегет, Питер Придд, Эдит Окделл, G.

Голосование продлится до 27 марта включительно.

Результаты голосования будут объявлены 28 марта 2019 года.

запись создана: 25.03.2019 в 00:05

---

Список работ на фесте "Полутомный Рассвет"

[ОЭ-фесты]

Авторские фики
1. "Жила-была женщина", гет, Рокэ Алва/Арлетта Савиньяк, PG-13.
2. "Отъезд", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, G.
3. "Глубины, которые ты заслужил", джен, Людвиг Ноймар, Жермон Ариго, Робер Эпинэ, G.
4. "Площадь", джен, юст, броманс, Элиза Штарквинд, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Руперт Фельсенбург, PG-13.
5. "Шабаш", джен, преслэш, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, ведьмы, PG-13.
6. "Карнавал лжи", джен, Ричард Окделл, Рокэ Алва, G.
7. "Побег", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Вернер и компания, PG-13.
8. "Особняк", слэш, dark!Алва/Марсель Валме, Хуан Суавес/Марсель Валме, NC-21
9. "Встреча в Агарисе", джен, броманс, Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, PG-13
10. "Блокада", джен, Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, Вернер Бермессер, PG-13
11. "Интересное положение", джен, Ричард Окделл, Альдо Ракан и Робер Эпинэ, PG
12. "Леди вепрь", джен, прегет, Питер Придд, Эдит Окделл, G.

Напоминаем, что выкладка работ на фесте завершается сегодня, 24 марта.

Свободное участие (т.е. работы не по заявкам) в фесте разрешается.

запись создана: 24.03.2019 в 07:14

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Леди вепрь
Размер: мини 1058 слов
Пейринг: Питер Придд, Эдит Окделл.
Категория: джен, прегет
Жанр: AU, мистика, юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: на прогулке в весеннем лесу Питер Придд подбирает детеныша вепря.
Примечания:

заявка

Тоже по мотивам оэголика. Все древние повелительские рода - оборотни, принимающие облик гербовых животных. Выжившая Эдит убегает из Надора в облике поросёнка. Её подбирает Питер-Иммануил Придд. Придды ведут собственную игру
Персонажи несовершеннолетние, но ничего приддосудительного не происходит.

.
Земля ещё подавалась под ногами, не впитав всей влаги, оставшейся после таяния снегов, но сквозь лесную подстилку уже пробивались первые свежие травинки. В прозрачных кронах набухали почки, и густая зелень окутывала темно-золотые стволы неподвластных зиме сосен. От цветов прошлого лета остались только редкие сухие стебли, и новых не предвиделось ещё долго, но Питер-Иммануил, тронув застежку теплого плаща, все же обронил:
— Жаль, что время первых цветов ещё не пришло, не так ли, мэтр?
Гувернер, сопровождавший младших братьев герцога Придда на прогулке, благосклонно кивнул:
— Верно, эр Питер. Леса вашей родины очень красивы поздней весной, и вы, несомненно, помните, что именно вызывает наибольшее восхищение.
— Цветы ветреницы, — отозвался мальчик, — и лесные примулы. Быть может, дело не только в зрелище заросших полян, где цветы напоминают укрывающий траву обильный снег, но и в лечебных свойствах многих из весенних трав.
Ментор лишь улыбнулся, поощряя продолжить, и Питер с готовностью сообщил:
— Ветреница почти бессильна по сравнению с другими травами, хотя свойства её многочисленны и разнообразны. Растение, способное...
Он осекся, чуть вскинул голову, прислушиваясь к отдаленному шуму: звонкому собачьему лаю и строгому мальчишескому голосу, повторяющему громко, но, кажется, тщетно:
--Дольфус, брось! Дольфус!
Не прошло и полуминуты, как из-за деревьев выскочило что-то маленькое, покрытое бурой шерстью, а за ним, заливаясь лаем, вырвался крупный серебристо-серый пес. Питер, склонившись, подхватил существо на руки прежде, чем поравнявшийся с ними пес сумел его настигнуть, и выпрямился, разглядывая свое приобретение: смутно знакомое создание с бурой шерстью и темными полосочками на спине.
— Питер!
Вышедший из-за деревьев брат шагал легко, но волосы его слегка растрепались, а сапоги были в грязи, — земля в тени деревьев ещё не просохла как следует. Подойдя ближе, он склонился над пойманной зверушкой: та замерла, перестав вырываться, но даже сквозь кожу перчаток Питер ощущал суматошное биение маленького сердца.
— Детеныш вепря, — определил Клаус, разглядывая добычу. — Мэтр Энар, мне известно, что вепри яростно защищают свое потомство. Означает ли это опасность и для нас?
— Опасность невелика, господин граф, но лишь в том случае, когда поросенок оказывается достаточно далеко от матери, чтобы она не слышала его призывов о помощи. Где ваш пес поднял этого детеныша?
--Мой пес не поднимал его, — спокойно отозвался старший, опуская ладонь на загривок торского волкодава. — Он нашел его в малиннике и выгнал немногим более четырех минут назад. Я не заметил иных следов.
— Это облегчает условия задачи. Детеныш, потерявший мать, окажется беспомощен за пределами своего жилища, покуда не будет найден. Однако...
Гувернер с сомнением взглянул на Питера, и тот вдруг понял: мэтр собирается озвучить нечто ужасное.
— Простите, господа. Давно известно, что запах человека для диких зверей подобен прямой угрозе. Мать разорвет его, если учует...
Поросенок коротко пискнул, дернулся в руках Питера и затих.
— Она убьет?.. — тихо уточнил младший из братьев герцога Придда. Мэтр молча кивнул.
— Мне очень жаль.
Разумеется, юноши из рода Волн не позволяют себе слез задолго до того, как впервые покидают родовой замок. Питер не заплакал, только коротко вздохнул и замолчал. Ему казалось, что ещё немного, — и кто-нибудь предложит отправить поросенка на кухню или, что гораздо хуже, — заколет прямо здесь. И все оттого, что он поторопился схватить его на руки!
— Это моя вина, — выговорил он ровным голосом. — Я забыл, что подобные действия недопустимы. Этого больше не повторится.
— Вы растерялись, это простительно вашему возрасту и характеру. Отдайте поросенка.
Питер взглянул на детеныша, замершего в его руках. Должно быть, именно ему придется добить животное, — он взял его по глупости и должен нести ответственность за свою несдержанность.
— Нет.
— Прошу прощения?
— Позвольте его оставить, мэтр.
Он коротко выдохнул, чувствуя, как от волнения щемит в груди.
— Считайте это моим капризом.
Мэтр лишь покачал головой: зная своего воспитанника с детства и памятуя о его склонности к жалости, ничего другого он не ждал.
— Мэтр Энар... — тихо позвал Клаус. — Думаю, Васспард выдержит одного дикого поросенка.

Поросенок оказался самочкой, но, несмотря на это, стал храбрым и верным питомцем: выдержал и мытье, на котором особенно настаивал мэтр, и тщательный осмотр на предмет угрожающих юным господам болезней, и даже не пискнул, когда лекарь, пользовавший всех животных в замке, подхватил его своими крупными, покрытыми шрамами руками.
К маленькой кабанихе не пристало ни одно имя, но горничная, прибиравшаяся в покоях Питера, нередко называла его питомицу просто свинкой, и это прижилось, ведь нужно было, в конце концов, как-то её называть. Прошло несколько месяцев, прежде чем Питер начал замечать странности в поведении веприхи: она любила тепло и часто дремала не в своей корзине, а в кресле около его постели, обитом темно-красным бархатом, бегала по покоям, не пугаясь ни людей, ни захаживавших порой кошек, но отчего-то боялась громких звуков и, что самое странное, почти совершенно не росла, хотя давно должна была сменить полоски на равномерный бурый окрас. Несмотря на эту странность, свинка была умна и нередко приходила будить его раньше, чем это делали слуги или первое солнце: подходила к постели и тянула одеяло вниз, зажав край в зубах и переступая копытцами до тех пор, пока оно все-таки не сползало на пол. Окружающие давно свыклись со странным выбором младшего Придда, — даже братец Клаус оставил сдержанные шутки о том, что следовало бы попробовать поцеловать свинку и проверить, не окажется ли она принцессой.

Первым утром Летних Скал Питер проснулся сам и в совершенной тишине. Солнце светило в окно, заливая комнату бледным теплом, и он с удовольствием отдерул полог, подставляя лицо лучам. Оглянулся, любуясь игрой солнечных отблесков на стенах, — и коротко охнул, мгновенно натянув одеяло до подбородка.
В кресле у его постели дремала русоволосая девушка в истрепанном до неприличия сером платье. От возгласа она вскинула голову, — темно-русые пряди упали на худое лицо, при всем желании не напоминающее лица ни одной из служанок замка, — и уставилась на Питера.
Она ничуть не походила на убийцу или шпионку. У неё было тонкое лицо с правильными чертами и большие светло-зеленые глаза.
— Вот, значит, как снять проклятие... — сказала девочка почти одних с ним лет, сжимая истрепанный серый подол в белых тонких пальцах. — Какая стыдная гадость! Я случайно коснулась ваших губ...
Питер обнаружил себя постыдно заслоняющимся от незнакомки натянутым почти до самых глаз одеялом и мысленно приказал себе немедленно отпустить легкую ткань. Он определенно ни с кем никогда не целовался, — в его возрасте подобное было бы ужасной глупостью и, как изволила выразиться эрэа в сером, стыдной гадостью, — и когда вчера пришедшая "пожелать спокойной ночи" свинка ткнулась мордочкой не в щеку, а в край губ...
Значит, действительно принцесса...
— Моя госпожа, — справившись, наконец, с положенными по этикету формулировками, произнес Питер, принимая более пристойное положение. — Прошу простить мой неподобающий вид. Полагаю, я смогу обеспечить вам достойный прием. Скажите, вы любите отвар из плодов кошачьей розы?

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Интересное положение
Размер: мини, 1380 слов
Персонажи: Ричард Окделл, Альдо Ракан и Робер Эпинэ
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: наутро после разрушения гробницы Франциска и чтения его завещания Ричард ощутил некоторое недомогание.
Примечания/Предупреждения: свободное участие;

спойлер

ложный mpreg

Отголоски повседневной суеты слуг подсказывали, что рассвет остался позади. Ричард перекатился на левый бок, слепо повел рукой по постели и вздрогнул: пальцы коснулись чего-то твердого и прохладного. С каких пор он берет с собой в постель кинжал?! Он же не навозник, чтобы трястись над своей жалкой жизнью теперь, когда на трон взошел истинный король! Ричард поднес находку к глазам, пытаясь проморгаться – зрение мутилось. На поверку кинжал оказался гроздью отборных опалов в золоте звеньев. Ричард поцеловал орден Найери, с улыбкой вспоминая, как его величество – Альдо, отныне навсегда Альдо! – одарил за незыблемую верность Окделлов. Тяжесть сорванной сюзереном с себя орденской цепи наполняла Ричарда невыносимым, ослепительным ликованием. Что в сравнении с этим давешний восторг, когда подправленный Вороном выстрел сбил пестрящий лентами шар?! Никогда доселе Ричард не переживал такого яркого, безграничного, исступленного, разрывающего сердце благоговения, сплавленного воедино с незамутненным счастьем. Только Альдо, истинный Ракан, был способен пробуждать в людях оглушительные чувства.
Величие момента грубо нарушилось зовом тела: Ричарда замутило столь сильно и стремительно, что он едва успел перевеситься с края кровати. Опустошенный, полный отвращения, морщась от горечи во рту и кислого запаха рвоты, превозмогая пустые позывы, он откинулся на спину, машинально опуская ладонь на ноющий живот. И тут же подскочил, презрев недомогание: он все-таки не избежал ядовитого секрета шкатулки и оказался отравлен прикосновением к тайне Эрнани… Нужно мчаться во дворец, предупредить Альдо, что не весь яд выветрился за годы забвения. Расправив сорочку на бурчащем, словно от голода, животе Ричард, перебирая пятками, сполз с другого края кровати, прочь от изгаженного ковра и, к сожалению, шнура звонка. Заждавшегося камердинера пришлось вызывать окриком.
Счет шел на минуты, и чем дольше возился сбитый с толку камердинер, тем сильнее нервничал Ричард. Напрасно пытаясь втянуть живот, подскакивал от его ворчливого протеста, прошивающего нутро. Ричарду хотелось есть, спать, затаиться в оконной нише с томиком Дидериха, накричать на нерасторопного неумеху, неспособного впихнуть распухшие телеса господина в опасно трещащий колет. Когда Ричард увидел свое отражение в зеркале – камердинер недаром мельтешил перед глазами, оберегая от трагического зрелища – у него защипало в глазах и немедленно захотелось заесть невзгоды ломтиком холодной оленины с пригоршней брусники.
Спешно вызванный лекарь нашел герцога Окделла бледным, вялым, покрытым испариной, нервным и изрядно прибавившим в талии. Мэтр понюхал дыхание брезгливо морщащегося Ричарда, пощупал запястье, положил ладонь на лоб. Осмотр сопровождался многозначительными междометиями и россыпью заставивших попеременно краснеть и бледнеть вопросов. Мэтр подытожил испытание просьбой помочиться и предъявить итог.
– Есть у вас противоядие?! – Ричард, еле сдерживаясь, решил положить конец издевательствам.
– Вы не отравлены, – поспешил успокоить лекарь. – Ни один из известных мне ядов не вызывает таких, гм, перемен.
– Тогда почему меня… раздуло? – резонно полюбопытствовал Ричард, тут же ойкнув и прогибаясь в пояснице, словно его пнули в живот, но зашли со спины.
Лекарь пожевал губами, собираясь с мыслями и воображая, какие баснословно дорогие процедуры можно провести в обещание полного излечения.
– Бесспорно, нужно рассмотреть вашу мочу на цвет и прозрачность, – Ричард вспыхнул так, что впору было мэтру опасаться за сохранность своей шкуры, – чтобы убедиться в предварительных выводах… т.е. разувериться, – зачастил мэтр, не полагаясь на долготерпение больного. – Я назначу вам декокт из лебедянки, это успокоит плод, избавит вас от флатусов. – Ричард непонимающе смотрел на постепенно воодушевляющегося мэтра. – Еще я пропишу вам очень эффективное слабительное, вам следует изменить рацион… – под бешеным взглядом он смешался и понятливо замолк.
– Что со мной? – раздельно, свистящим злым шепотом спросил Ричард.
– Будь вы женщиной, я бы со всей уверенностью определил деликатное положение. Почти все признаки налицо. – Прежние мысли мэтра об обогащении смыла волна паники, когда побагровевший Ричард прожег его взглядом. – Я никоим разом не посягаю на вашу, хм, неприкосновенность, – попытался мэтр вразумить больного, пятясь к двери. – Впечатлительные девушки, склонные к экстатическому восторгу и мечтательности, могут почувствовать себя беременными, – вот и прозвучало это слово, как пушечный выстрел, – лишь обменявшись взглядом с пробудившим их чувства мужчиной. Даже просто посмотрев на его портрет. Конечно, это ощущение ложно и идет от помутившегося от любви разума, однако тело верит ему. Вам следует воздержаться от поездок верхом, от волнений и нагрузок, иначе у вас будет ломить поясницу, вам будут досаждать тошнота и головокружение. – Мэтр сбился, начиная наставления по второму кругу, словно не замечал, что своими призывами лечь в постель способен довести и святого до смертоубийства.
Должно быть, Спрут подкупил всех лекарей, что держали практику вблизи улицы Мимоз, не пожалел золота на то, чтобы удержать герцога Окделла в постели и в плену обмана. Ну а жадный мэтр оказался глупцом, невольно раскрывшим Ричарду подлый замысел.
Слуга доложил, что Сона оседлана. Поверх головы с удвоенным усердием и безнадежностью засуетившегося камердинера Ричард проводил взглядом выскакивающего из комнаты мэтра.
В седло Ричард взвился коршуном, а рухнул подмоченным кулем; в остальном поездка не доставила неудобств. Он пребывал в блаженном заблуждении ровно до того момента, как подошвы его сапог стукнули о дворцовую брусчатку. В этот миг Ричарду померещилась, что любимица Сона предала его, лягнув в спину: в боку закололо, в поясницу ударило молотом, в животе кишки заиграли бравурный марш. Вместо доклада Альдо грезилось о пуховой перине и медовом прянике. Тяжело сглотнув и притворившись, что поправляет кинжал, Ричард шагнул под своды дворца.
Премерзко начавшийся день просто обязан был получить паршивое продолжение. Со слугой в отделанной лиловым ливрее Ричард почти разминулся, но не с приторным благоуханием цветов и пристальным взглядом Придда. Придд, вежливо приподняв брови, обронил, что "теперь вы можете похвастать не только раздутым самомнением". Ричард, которого мутило, проглотил скользкую остроту, не найдя достойного ответа.
К счастью, Альдо был занят с Первым маршалом, считай – вовсе свободен. Можно было не таиться, и Ричард огласил зал полным неподдельной тревоги: "Альдо, яд не добрался до тебя?!". При виде Ричарда взбодрился даже полусонный Эпинэ. Альдо же выглядел потрясенным настолько, что лишь вяло дернул рукой, когда Робер порывисто шагнул к Ричарду, взволнованно выпалив: "Дикон, что с тобой случилось?!".
– Какой-то неизвестный яд, – отмахнулся Ричард, пожирая глазами блистательного, без единой тени недомогания, Альдо. Слава Абвениям, сюзерен оказался сильнее происков мертвецов, даже из Заката хранящих свои постыдные тайны.
– Что говорит лекарь? – не утихал Робер, и Ричард, заалев щеками и не смея лгать под взглядом Альдо, выдавил:
– Лекаря подкупил Придд, подозреваю, что не его единственного. Тот, кого привели посланные за лекарем тупицы, собрался лечить меня от какой-то флуктуации. Как беременную женщину! Это заговор, чтобы удержать меня в стенах особняка! – Ричард забылся, срываясь чуть не на крик, и побледнел, прижимая к животу ладони в защитном жесте. Робер бросил взгляд на Альдо. Задумчивое молчание Альдо тревожило его не меньше, чем нелепый вердикт лекаря и скрутивший Ричарда приступ.
– Он сравнил твое недомогание с беременностью? – неверяще переспросил Альдо.
– Я же говорю, – с непонятно откуда взявшимся терпением стал объяснять Ричард, – лекарь назвал мою хворь выдуманной тягостью. – Он гнал прочь мысли о том, какой позор сносит пред Альдо по вине скользкой гадины.
– Еще бы ей быть не выдуманной! – возмутился Робер.
– К счастью для этого проходимца, отец не одобрял рукоприкладства. Иначе я приказал бы спустить его с лестницы. – Убедившись, что его не осмеют из-за продажного лекаришки, Ричард воодушевился, ища поддержку в сияющих глазах Альдо. – Он принялся убеждать меня, что такое случается с женщинами, как он сказал, восторженными. Мол, достаточно один раз влюблено посмотреть, и…
– Что же тогда Ворон не заполнил столицу своими ублюдками, – ощерился Альдо.
– Альдо, – изумленно захлопал глазами Ричард, – это же выдумка. Низкая и глупая. Лекарю заплатили, чтобы он удержал меня вне дворца и…
– Ты уверен, что он не возьмется оклеветать тебя? – перебил Альдо, и Ричард остолбенел, понимая, что проморгал опасность. – Слухи могут навредить.
– Но это же бессмыслица… инсинуации… – беспомощно оправдывался Ричард, ерзая в попытке найти удобное положение.
– Кто-то уже видел тебя в подобном поло… состоянии? – поправился Альдо, разглядывая Ричарда. Роберу некстати подумалось, что Ричарда может ожидать что-то серьезнее клистира, рвотного порошка и целебного кровопускания.
– Придд, – скривился честный Ричард. – Надо было ткнуть гадину не в бедро, а в глаз.
– Возвращайся в особняк, Ричард, – непреклонным тоном распорядился Альдо. – Никто не должен видеть тебя до полного выздоровления. – Робер машинально отметил, что эскорт следует усилить, чтобы Ричарда "не растрясло" по пути. – Мне, как истинному Ракану, лестна сила моего всепроникающего взора, – хохотнул Альдо, – но не хватало, чтобы от меня стали прятать хорошеньких девиц. Тебе следует молчать о вердикте лекаря. – Ричард закусил губу, снося обиду – как можно было подумать, что он вовлечет Альдо в круговорот подозрений и сплетен! – и ждать, когда все выправится.
– Ричард, переспи… – Ричард побагровел, и Робер поторопился договорить: – с этой ситуацией. К следующему утру все может исчезнуть бесследно, – он покосился на удовлетворенно кивающего Альдо. – Я вечером заеду к тебе.
– Мы ждем от вас хороших новостей, Повелитель Скал, – подвел черту аудиенции Альдо, и Ричард, неловко развернувшись, отправился в особняк на улице Мимоз, ждать чудесного избавления от выдумки лекаря.

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Блокада
Размер: драббл, 900 слов
Пейринг/Персонажи: Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, Вернер Бермессер
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Примечание: по заявке "Вальдмеер (возможно, ER), встреча в каком-то неожиданном месте (осаждённый город, военный лагерь, госпиталь, тюрьма и т.д.). Джен или романс."

- Контрабанда, - зло сказал Бермессер. - Нарушение воздушного пространства кесарии. Сопротивление при аресте. Господин Вальдес, я устал заполнять протокол!
- Так отдохните, - насмешливо сказал Вальдес, отвернувшись и смотря с любопытством в иллюминатор космической станции.
- Вы, я вижу, не понимаете смысла нашей встречи, - повысил голос Бермессер. - Намёки от вас ускользают. Где куплены ваши товары? Как вы прошли кордон?
Вальдес широко раскрыл глаза от удивления.
- Что вы, господин Бермессер? - медленно проговорил он. - Кто же в вашей благословенной кесарии купит оружие?
- Вы сбросили груз, - взвизгнул Бермессер, - когда вас обнаружили наши патрули!
- Вы глупец, - сказал Вальдес, не меняя тона. - Сколько мы здесь сидим? Которую неделю? Я хоть что-нибудь вам сказал?
- Нет, - ядовито ответил Бермессер. - Но скажешь.
Вальдес присвистнул. Бермессера передёрнуло, он нервно и резко обернулся к двери.
- Ваша светлость, - холодно спросил он, - в каком состоянии наши камеры на нижнем ярусе? Я хочу посмотреть, как сильно наш гость любит темноту!
Кальдмеер устало потёр виски.
- Вернер, - наконец сказал он, - вашего внимания ждут бумаги по восточным рубежам. Оставьте нас одних.
Бермессер побледнел.
- Надеюсь, - заговорил он срывающимся голосом, - вы примете верное решение. Три недели работы, господин Кальдмеер. В первый же день он чуть не вырвался из камеры. Как можно спустить ему с рук такое... Четыре дня в больничном отсеке, и это только я один...
- Меня не придётся защищать, - спокойно сказал Кальдмеер. - И его никуда не отпустят без моего слова. Но моё дело только к нему одному.
Бермессер отдал честь, но лицо его побагровело. Вальдес на прощание широко улыбнулся ему. Кальдмеер отодвинул стул и сел напротив, положил подбородок на руки.
- Значит, два ряда кордонов? - спросил он с уважением. - Как вас с вашими талантами ещё не пристрелили, я никогда не понимал.
- Вы, как всегда, зрите в корень, господин Кальдмеер. - Вальдес устало улыбнулся. - Будут ещё комплименты, или я могу вернуться к себе?
- В моём присутствии, - спокойно сказал Кальдмеер, - заключённые обычно не задают вопросов. Вы можете помолчать пару минут?
- Могу, - усмехнулся Вальдес. - Но в камере это делать удобней. Ведь так?
Кальдмеер кивнул каким-то своим мыслям.
- Вы не всегда были так молчаливы, - медленно проговорил он. - Впрочем, как и ваши сообщники. Они, конечно, вам не чета. Как ваша прекрасная Марикьяра, Вальдес?
- Так же прекрасна, - сухо ответил Вальдес. - С тех пор, как её захватила империя, она расцвела вдвойне.
- Она рождает прекрасных лётчиков. - Кальдмеер наклонился к нему совсем близко. - Вы знаете сами, ваш корабль разбит. Вы можете получить новый на службе кесарии...
Вальдес рассмеялся громко и оскорбительно.
- Всей вашей кесарии не станет на такую цену, - наконец сказал он. - Кому мне служить, Бермессеру? И разве имперский флот Гайифы уже не стоит у вашей орбиты? Ваше дело, Кальдмеер, проиграно. Скоро нечем и некому будет мне платить!
Лицо Кальдмеера помертвело.
- Вы спутали меня с Бермессером, - холодно ответил он. - Я говорю с вами не для вашего и не для своего развлечения. Вам скоро пригодится моё милосердие...
Вальдес, улыбаясь, положил на стол скованные наручниками руки. Сверху видны были шрамы от лазера.
- Спасибо, - продолжая улыбаться, сказал он. - Я его уже оценил.
Кальдмеер отвернулся, резко поднялся, прошёлся по отсеку, подошёл к закалённому стеклу высотой в человеческий рост. Огни вражеского флота сливались в бесконечное море света. Щека Кальдмеера дёрнулась, он обернулся.
- Прощу прощения. Перед лицом нападения я не имел возможности проверять каждую камеру, - сдержанно сказал он, и Вальдес кивнул и посмотрел туда же, на цепь кораблей без единого тёмного пятна.
- Принято, - наконец сказал он. - Не стоило и мне говорить тех слов. Никто не захочет целовать сапоги гайифцам. Сколько вы думаете продержаться?
- Я не могу знать, - спокойно сказал Кальдмеер. - Но гражданские начнут умирать только после меня.
Он снова присел за стол и стал сплетать и расплетать пальцы. Вальдес, откинувшись на спинку кресла, внимательно рассматривал его.
- Да. Вы не запрёте раненого в грузовом отсеке, - сказал он, наклонив голову. Кальдмеер через силу улыбнулся:
- Вы ещё легко отделались. Признаю.
- Но вы не просто так меня вызвали. - Вальдес всё ещё не сводил с него глаз. - Вы благородны, но для благотворительности не время и не место. Говорите, Кальдмеер.
- Как вы прошли через наши кордоны? - быстро спросил тот. - Первые два кольца?
- Как меня не заметили, вы хотите сказать, - Вальдес ухмыльнулся с гордостью. - Так вы видели мой корабль. Вам всё известно самому.
- Верно, - сказал Олаф ему в тон. - Обернитесь. Я хочу, чтобы через эту блокаду моё сообщение доставили тому и туда, куда я скажу.
Вальдес смерил его взглядом с ног с головы.
- Форменное безумие, - веско оценил он. - Даже на Марикьяре я таким не развлекался. - Он помолчал. - Но это лучше, чем умирать в одиночке, побьюсь об заклад.
Кальдмеер странно посмотрел на него, потом наклонился и набрал код на его наручниках.
- Я забыл упомянуть, кажется, - хрипло сказал он, - что в кесарии отменили принудительный труд и смертную казнь.
Вальдес кивнул:
- Я вижу, вы всё-таки верите. Тогда мне нужны подробные карты вашей орбиты. Мне нужен транспортный ангар и инженер. И последний вопрос, Кальдмеер. Если я думаю верно...
- Шесть лет, пока я не сбежал из Эзелхарда, я водил грузовой корабль до Ардоры. - По лицу Кальдмеера пробежала мечтательная дымка. - Может быть, спустимся в ангар?

---

Встреча в Агарисе

[Автор Талигойского турнира]

Название: Встреча в Агарисе
Пейринг/персонажи: Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес
Рейтинг: PG-13
Категория: джен, броманс.
Жанр: AU, мистика
Размер: миди (5948 слов)
Саммари: Ротгер Вальдес приезжает в Агарис, чтобы увидеться с новым Эсперадором.
Предупреждения: ООС. Кое-какие факты из канона не влезли и были безжалостно выкинуты. Неканоничное описание литтенов. Обоснуй отсутствует как класс.
Примечание: по мотивам заявки «Олаф Кальдмеер становится Эсперадором. Он спасает мир силой своего эсператизма, потому что выморочные абвениатские "повелители" и "раканы" все профукали и довели мироздание до крайности и конца. Олаф - герой. Обоснуй неважно, но если хотите, выписывайте хоть макси. В конце все могут бросать в воздух чепчики и молиться на Олафа. (Необязательно.)» Автор очень извиняется перед заказчиком, но спасти мир именно силой эсператизма не вышло, его просто спасли.

Агарис слепил глаза обилием белого. Белые стены, белые от цветов акации холмы, белое солнце, по-весеннему молодое и задорное, отражалось от белых стен и морской глади. Сожженный морисками город восстановился невероятно быстро. Что впрочем неудивительно. Тот, кто правил им теперь, не любит медлить и не терпит беспорядка и разгильдяйства.
Вальдес ждал, пока к борту причалит шлюпка с посланником Эсперадора и смотрел на город, который никогда не любил, считая его мрачным, лживым, наполненным миазмами лицемерия и фальшивой веры. Впрочем, того города уже не было, он сгорел в пожарах, утонул в крови и был погребен под рухнувшими храмами. Новый Агарис был хоть и строг, но улыбчив, он был полон света и радости бытия, а воздуха, чистого, морского, в нем столько, что кажется, им можно захлебнуться. Но Вальдес все равно не мог его любить. И тому была причина.
Посланник Эсперадора поднялся по трапу и остановился перед Альмейдой и Алвой. У него были очень ясные и теплые черные глаза, в которых отсутствовали раболепия, угодливость, фальшь и фанатизма, все то, что как считал Вальдес, присуще большинству священнослужителей. Были только мягкая вежливость и спокойствие тихой южной ночи.
— Добрый день, господа, — сказал он, вроде бы тихо, но так, что слышно было едва ли не по всему кораблю. — Адмирал Альмейда, Агарис рад приветствовать моряков Талига. Добро пожаловать.
Альмейда сухо поблагодарил, а посланник повернулся к Вальдесу.
— Эсперадор будет рад вашему визиту, господин Вальдес. Он ждет вас. И если хотите… — он кивнул на шлюпку, на которой приплыл.
Вальдес поймал взгляд Альмейды, и тот кивнул в ответ на невысказанный вопрос.
— Иди.
И Вальдес сделал шаг к посланнику, но тот помедлил, встречаясь глазами с Алвой.
— Господин герцог, — ровный до этого голос обрел едва заметные стальные нотки, — вам не стоит сходить на берег.
Опять. Любой жалкий нищий, последняя портовая шлюха, самый страшный убийца или язычник из любой страны мира могут беспрепятственно войти в Агарис, но герцогу Алве, властителю Кэналлоа и регенту Талига, сюда путь заказан.
Алва сжал руку в кулак и, не прощаясь, развернулся и ушел к себе в каюту. Вальдес знал, что там он снова будет пить и терзать струны гитары. Самого же Вальдеса ждал Белый Город и его хозяин.
На пристани, выбравшись из шлюпки, посланник Эсперадора предложил взять повозку, но Вальдес предпочел пройтись пешком. Посланник не возражал. И они оба ступили на мостовые Агариса.
На улицах Белого Города было шумно и многолюдно. Жители и приезжие, служители церкви и торговцы, бедняки и богатеи, аристократы и простолюдины смешались в одну яркую веселую и удивительно доброжелательную толпу. Вальдес шел сквозь нее, впитывая виды, запахи и звуки города, словно наслаждался ароматом вина прежде чем сделать глоток. На самом же деле Ротгер Вальдес по прозвищу Бешеный просто оттягивал такую долгожданную и желанную, но все-таки безумно пугающую встречу.
Но все когда-нибудь заканчивается, и улицы Агариса в конце концов привели Вальдеса и его провожатого резиденции Эсперадора. Ворота охраняли суровые мужчины огромного роста. Светловолосые и светлоглазые, в серых доспехах времен Франциска Великого, но без шлемов, они походили ожившие скалы. И когда Вальдес проходил мимо, ему почудилось, что на головах у них тяжелые загнутые рога, а ноги оканчиваются копытами.
Посланник провел Вальдеса сквозь цветущий сад к массивным дверям.
На ступенях перед ними их уже ждали. Женщина в строгой серой одежде монахини замерла на белых камнях. У нее в глазах плавали звезды и сама она была нечеловечески красива. И Вальдес принес бы ей и ее сестрам самый лучший жемчуг, который только смог бы найти, но она даже посмотреть на него не сможет, не то что взять в руки. И улыбка — это все, что он мог ей подарить.
Монахиня улыбнулась в ответ радостной улыбкой, а Бешеный как наяву услышал ровный и спокойный голос:
— Их оставили в Кэртиане, чтобы они оберегали потомков своих своих создателей, чтобы учили их, чтобы хранили знания и передавали их Повелителям, ибо Кэртиана не должна остаться без защиты. Но они забыли свой долг много Кругов назад, предпочли ему удовольствия и безмятежность жизни среди людей и за счет людей. И теперь они должны служением искупить свои ошибки.
Посланник попрощался, а монахиня повела Вальдеса дальше, через прохладный сумрак коридоров в строгий и простой кабинет.
Нетерпеливое «Войдите» в ответ на короткий стук, и Вальдес на миг ослеп, вступив в залитое светом помещение, — по случаю теплого дня большие окна были распахнуты настежь, и солнечные лучи беспрепятственно заполняли кабинет, а соленый морской бриз игрался бумагами на письменном столе. Монахиня бесшумно исчезала, так и не войдя. Но проморгавшемуся Вальдесу было уже не до нее, и не до светловолосого парня, испуганно застывшего над то ли письмом, то ли указом. Его всецело занимал человек, стоящий у стола.
— Олаф! — он все же не осмелился сделать еще пару шагов вперед.
За него это сделал другой. Эсперадор Торстен, в миру Олаф Кальдмеер, улыбнулся, шагнул вперед и обнял своего давно уже не врага.
Краем глаза Вальдес замечает, как нахмурился от такого вопиющего нарушения этикета уже проглотивший испуг мальчишка.
— Здравствуйте, Ротгер. Стоило бы напомнить вам про правила приличия, но это тоже самое что напоминать кошке — вы все равно сделаете, как вам больше нравится.
— Ах да, простите, Ваше Святейшество, — Вальдес постарался выглядеть виноватым, но получилось плохо, — что я там должен сделать? Опуститься на колени и поцеловать вам руку?
Вопреки собственным словам он не спешил не то, что опускаться на колени, но даже отпускать Кальдмеера. Он всматривался в суровое лицо, ища малейшие признаки серьезности сказанных слов и недовольства его, Вальдеса, действиями, но не находил их. Серые глаза смеялись, сверкая россыпью серебра.
— Для начала хотя бы не называть меня мирским именем.
— Ну уж нет! Должен же хоть кто-то напоминать вам, кем вы были.
— Этого я никогда не забуду, — неожиданно серьезно ответил Эсперадор и все-таки разжал объятия, поворачиваясь к мальчишке за столом.
— Закончим потом, Ричард. Можешь идти отдыхать. Только скажи, чтобы приготовили мне шадди и принесли вина господину Вальдесу, — Эсперадор не спрашивал, чего желает его гость. Он и так знал его предпочтения.
— Да, Ваше Святейшество, — бессменный секретарь и поводырь Кальдмеера быстро и аккуратно привел в порядок свое рабочее место, как-то нарочито, словно бы в укор Вальдесу, поцеловал руку Эсперадору и вышел. А Кальдмеер повел своего гостя к паре кресел и маленькому столику у окна.
— И все-таки я ему не нравлюсь, — констатировал Вальдес, когда они устроились в креслах.
— Ричарду вообще мало кто нравится, — ответил Кальдмеер. — А вы еще и напоминаете ему Алву.
— Южане, конечно, похожи друг на друга, но не настолько же.
— Просто Алва оставил очень сильный и все еще кровоточащий след в его душе. Он мог помочь, — и должен был, — но не стал. Более того, он затеял с мальчиком игру, проверяя его на прочность. Результат… известен.
— Яд в бокале Алвы, убитая беременная женщина, и разрушенная провинция.
— А так же предательство или смерть по его, Ричарда, вине всех кто, был ему дорог.
— И все же он клятвопреступник и убийца.
— Да, но из Ричарда растили не мстителя и даже не убийцу. Его вообще не растили и не воспитывали, из него ковали меч, бездумное, безгласное, тупое и покорное оружие. Но из людей нельзя ковать оружие, — заточить их и научить убивать получается, а вот убирать в ножны и повесить на стену, пока снова не потребуется, уже нет. И сломать и выбросить потом тоже не выйдет, потому что меч, выкованный из человека, не утрачивает ни разума, ни инстинкта выживания. Только вот жить с людьми уже не умеет и делает только то, для чего его ковали, — убивает. И то, что рано или поздно меч убивает и своих «кузнецов» — слабое утешение для других его жертв.
— Вы его оправдываете.
— Нет, объясняю, — покачал головой Кальдмеер. — Сейчас Ричард учится быть человеком. Это долгий, трудный и очень тонкий процесс, которому не стоит мешать.
— Вы поэтому не пускаете сюда Алву? Чтобы не мешал?
Кальдмеер снова покачал головой.
— Нет, потому что самая страшная кара для этого человека — это надежда. Он все еще надеется, что судьбу можно переиграть. Агарис и меня он считает ключом к этому. Когда-нибудь герцог Алва попробует нарушить мой запрет и попробует пересечь границу Агариса. И поймет, что его не пускаю не я, а сама Кэртиана. И тогда надежды не останется. А Ричард надеется, что все еще можно исправить. Он ведь тоже видел, как все должно быть. И для него ключ — Алва. Когда-нибудь они все же поговорят, и он поймет, что ошибался. Уготованная им участь во многом сходна.
— Жестоко, — нахмурился Вальдес.
— Справедливо, — возразил Кальдмеер. — Я ведь уже говорил вам: искупление настигнет каждого. И для каждого оно будет своим.
Вальдес знал и помнил. Потому что сам уже несколько лет не ходил на Гору и не смеялся. Первое было бессмысленно, второе — невозможно. Бешеный разучился смеяться.
Тихо проскользнувший в дверь слуга в одежде послушника поставил на столик поднос с шадди и вином и так же бесшумно выскользнул за дверь. Вальдес успел заметить, что у него огненные глаза и кошачьи когти вместо ногтей.
— Но мы не о том говорим, — Кальдмеер взял в руки чашку с шадди, обхватив ее ладонями, будто согревая их. На тыльных сторонах кистей были видны шрамы, тонкие аккуратные, словно руки пробили чем-то очень острым, а потом вытащили и тщательно залечили раны. — Вы ведь приехали не за тем, чтобы слушать о чужом наказании, друг мой. Как там в море?
Вальдес встряхнулся, взял бокал с вином и начал рассказывать — о море, о Хексберге, о встречах с дриксенскими кораблями, о кесарии, обо всем, что произошло с их последней встречи. А в ответ слушал рассказы о жизни в Агарисе, о смешных и грустных моментах жизни священнослужителей и прихожан, о реформировании Церкви. Иногда разговор соскальзывал на философские темы, иногда на прошлое. Он все длился, длился и длился. До тех пор пока появившийся в дверях Ричард не напомнил Эсперадору о вечерней службе.
Вальдес проводил Кальдмеера до храма, но сам внутрь входить не стал. Ему не запрещали, нет, просто у Бешеного были свои представления о порядочности, присутствие на ненужной и где-то даже неприятной ему церемонии в них не входило. Вместо этого Вальдес пошел в сад при резиденции Эсперадора и гулял там, вспоминая Акону, где все закончилось и все началось.
Там, в Аконе, было страшно. Страшно от присутствия злобной кровожадной твари в обличье женщины, страшно от фанатичного огня в глазах Руперта Фельсенбурга, страшно от зеленого тумана просачивающегося в каждую щель, страшно от могильного холода, страшно от безумного, по-настоящему безумного, Алвы, страшно от того, что никто этого не замечает. Вальдес всегда считал, что не умеет бояться, но в Аконе было страшно.
Тогда он боялся лишний раз вздохнуть, бросить взгляд на бывшего друга, на Селину Арамону, боялся что-то сказать, потому что знал, что будет, видел как объявляли бесноватыми тех, кто пытался бороться, видел, что с ними бывает. Именно там он разучился смеяться.
Те недели он жил от ночи до ночи, черпая скупое утешение в снах. Те сны, тоже страшные, наполненные видениями горящих городов, рушащихся гор, высохших морей и рек, мертвых пустых лесов и голых, без единой травинки, равнин, с колоссальной бесформенной тушей Зверя, высящейся над содрогающимся в предсмертных муках миром, давали как-то ни странно хоть какое-то облегчение, потому что в них не было ни чужого безумия, ни чужой кровожадности, ни чужого фанатизма, ни зеленого тумана, ни могильного холода.
Те сны звали и молили — солью на дне мертвых морей, сухими остовами деревьев, раздробленными в песок скалами, пеплом равнин. Они просили и умоляли, свивали змеями залитые красным закатным светом разбитые дороги, обещая провести по гибнущему миру туда, где все будет хорошо. Туда, где можно будет все исправить. Но Вальдес тогда не поверил и не нашел в себе сил ответить на зов.
А однажды в снах появился Кальдмеер. Он шел этими страшными пустыми и темными дорогами, через гибнущий мир, под пылающим и давящим взглядом Зверя, и к нему на встречу входили астэры. Крылатые эвроты со звездами в глазах, чешуйчатые роняющие слезы наейри, пылающие фульгаты с кошачьими мордами вместо лиц, каменные литтены с тяжелыми рогами на человеческих головах и копытами вместо ступней, — все они смотрели на седого усталого человека, потом нападали на него, наносили ему раны, так, что белая рубашка стала красной, стремились заставить сойти с пути, но в конце концов преклоняли колени и шли за ним. И над ними пылал Закат. А в конце этого страшного пути на Террасе Мечей в Гальтаре стояли вокруг, глядя как выгибается от боли распятое четырьмя мечами тело, которое рвет заживо на части ярость и боль гибнущего мира. И ни астэры, ни Зверь, нависший над брошенным городом, ни синеглазая женщина, стоящая за кругом в окружении тварей с лиловыми глазами, ни ее названная сестра, замершая напротив нее среди мертвецов, не в силах были ни прекратить эти муки, ни уменьшить их. Они просто ждали, и в их глазах, разных, но одинаково страшных, Бешеный видел одно — надежду. Вальдес тоже не мог помочь Ледяному. Он пытался раз за разом, ночь за ночью, но не мог даже подойти к кругу. Ему оставалось только смотреть, как кровь Кальдмеера течет по камням Террасы Мечей алым потоком и впитывается в землю за ее пределами.
Так продолжалось шестнадцать ночей, шестнадцать бесконечно долгих ночей, за которыми следовали тяжелые серые дни, а на семнадцатью из закатного пламени шагнул… Должно быть, это был мужчина, но точно Вальдес сказать не мог — что-то мешало разглядеть лицо и фигуру, — и астэры расступились перед ним. Пришелец выдернул мечи, опустился рядом с Кальдмеером на колени и приподнял окровавленное тело, устраивая голову Ледяного на своем плече. Круг снова разомкнулся, и на Террасу ступили две женщины, ждавшие среди Изначальных Тварей и мертвецов. Синеглазая разорвала свои одежды и перевезла ими раны Ледяного, ее сестра поднесла к его губам чашу с густой черной жидкостью, а потом обернулась и поманила кого-то. Из толпы мертвецов неуверенно вышел молодой парень, почти мальчишка. Он несмело подошел к кругу, помялся немного, но потом решительно вскинул подбородок и шагнул на залитые кровью камни Террасы. Повинуясь властному жесту, он опустился на колени рядом с пришельцем, и тот бережно передал ему Ледяного, а потом поймал взгляд Вальдеса и повел рукой, предлагая оглядеться. Вместо кровавого Заката теперь полыхал золотой Рассвет, а там, где в землю впиталась кровь Кальдмеера, пробивались зеленые ростки. Зверь шумно вздохнул, заставив мир вздрогнуть, и растворился в золотой дымке. Изначальные Твари и мертвецы исчезли будто и не было. А когда Вальдес снова перевел взгляд на Террасу, то обнаружил, что пришелец тоже исчез. А вместе с ним исчезли и две женщины, и мальчишка, Кальдмеер. Остались только потрескавшиеся камни да разрушенные временем обелиски.
И Вальдес проснулся. За окном занимался рассвет. Вальдес оделся и вышел. Что-то звало и тянуло его, делая нестерпимым нахождение в помещении. И только оказавшись на улице Вальдес понял, что не его одного что-то подняло с постели в несусветную рань и заставило покинуть дом. Обычно пустой в это время город был наполнен людьми, как площадь в Олларии в праздничный день. Мужчины, женщины, дети, военные, купцы, ремесленники — все высыпали на улицу. Одни оставались на месте и чего-то ждали, другие шли, словно подчиняясь неслышному зову. Вальдеса тоже тянуло вперед, и он влился в пеструю удивительно тихую толпу. В конце концов зов привел их на восточную окраину города и затих, оставив любоваться поднимающимся солнцем. Многим здесь, в том числе и самому Вальдесу, были привычны ранние подъемы, но нечасто доводилось вот так стоять и просто любоваться восходом, ни о чем не думая и не беспокоясь. Всегда находились дела. Но тогда было странное ощущение, что ничего важнее в мире нет. Зрелище пробуждающегося дня захватило всех настолько, что люди не сразу заметили приближающуюся группу в серых одеждах эсператистских монахов. Впереди всех, держась за плечо парня лет двадцати, шел Олаф Кальдмеер. Вальдес с трудом подавил радостный крик. Он успел многое себе надумать после приснившихся кошмаров. Но Ледяной был здесь, живой и здоровый, и выглядел он лучше, чем в тот момент, когда Вальдес видел его в последний раз в Хексберге. Только волосы совсем побелели да на руке, лежащей на плече парня в одежде послушника, появился свежий шрам, будто ее проткнули мечом.
Не дойдя нескольких десятков бье до собравшихся горожан, Кальдмеер остановился. Остановились и следующие за ним.
Несколько долгих мгновений царила тишина, которую внезапно прорезал дикий женский крик, даже не крик — вой, а скорее визг, страшный, полный злобы и ненависти. Толпа, вышедшая из Аконы, вздрогнула и раздалась в стороны, оставляя пустое место прямо напротив Кальдмеера. Посреди освободившегося пространства, некрасиво сгорбившись, стояла Селина Арамона. Она словно разом утратила всю свою красоту — лицо исказилось, став больше похожим на уродливую морду, волосы растрепались и превратились в один колтун, плечи сгорбились, вся фигура как-то изломилась, потеряв всю грациозность и стать. Она тыкала пальцем в Кальдмеера и визжала.
— Бесноватый! Убейте его! Убейте! Я хочу, чтобы его убили! Убейте-убейте-убейте! Убейте их всех!!!
Но никто не двинулся с места.
Вальдес увидел, как в расширившихся от ужаса глазах парня, стоявшего рядом с Ледяным, мелькнуло узнавание. Кальдмеер же, позволив всем полюбоваться на преобразившуюся Звезду Аконы, совершенно спокойно сказал, заглушив вой Селины:
— Крысам не место среди людей.
И в ответ на его слова сверкнули две беззвучные молнии. Люди испуганно отшатнулись. Одна из молний поразила беснующийся Селину, вторая ее брата, стоявшего на краю образовавшегося круга. Вальдес успел заметить, что внешность Герарда претерпела те же изменения, что и у его сестры, только в меньшей степени.
— Сжечь, — коротко приказал Кальдмеер. Несколько солдат бросились исполнять приказ, а Ледяной добавил добавил, — бесноватых больше не появиться, а те, что есть, придут в себя. Все источники уничтожены и колодцы пусты и запечатаны.
— Неееет! — Луиза Арамона бросилась к телам своих детей, которые тащили солдаты. Ее оттолкнули, и тогда выхватив у кого-то кинжал она ринулась на Кальдмеера. Двое из его спутников, — высокие и массивные, — немедленно преградили ей путь, схватили, обезоружили и бросили на землю. Еще пара солдат, не дожидаясь приказа, подбежала к ней, но была остановлена, голосом Ледяного.
— Нет. Нельзя винить мать за любовь к детям, даже таким.
Кальдмеер подошел к Луизе, опустился на колено, и взял ее за подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо.
— Ты хотела лучшего, но забыла, что детей нельзя купить и привела в наш мир чудовищ, которые могли и хотели его погубить. Это причинило боль Кэртиане и обернулось большим злом и многими смертями. Люди не простят тебе этого, но Создатель милостив, а Кэртиана любит всех своих детей. Отныне твой путь — служение. Ты будешь помогать в больницах, будешь перевязывать гнойные раны, будешь выносить за нищими, облегчать страдания умирающих, и будешь безропотно принимать все, что люди пожелают тебе дать. А теперь иди.
Кальдмеер поднялся. Следом за ним с трудом встала на ноги Луиза. Шатаясь, она побрела прочь, и люди спешно уходили с ее пути, боясь коснуться, словно она была прокаженной.
Глядя ей вслед, Вальдес пропустил момент, когда в круг вышел Лионель Савиньяк с пистолетом в руке и навел оружие на Кальдмеера. Он дернулся было вперед, то ли прикрыть Ледяного, то ли выбить оружие у Савиньяка, но оказался лицом к лицу с монахиней, одной из тех, кто пришел с Кальдмеером, и как на стену налетел на звезды в ее глазах.
— Ни у кого нет власти причинить ему вред, — тихо сказала монахиня. И ее голос был похож на звон серебряных колокольчиков.
Лионель нажал на курок. И пистолет взорвался в его руке, опаляя лицо и непоправимо калеча. Лионель упал. А Кальдмеер покачал головой.
— Окажите ему помощь.
И снова приказ бросились выполнять не пришедшие с ним, а талигойцы. Словно Кальдмеер имел право им приказывать. Словно это было правильно. И только подумав это, Вальдес понял, что действительно это было правильно, потому что за Ледяным стояли такие силы, не подчиниться которым не мог никто. Хотя нет, не стояли, Кальдмеер сам стал воплощением то ли Создателя, в которого Вальдес раньше не верил, то ли Четверых, то ли воли самой Кэртианы. И тот, кем он стал, имел право на все. И мог — все.
Хотя кое-кто с этим был не согласен.
Толпа снова пришла в движение, пропуская Рокэ Алву. Он был бледен до синевы, его глаза сверкали. В одной руке он держал кинжал. Но он не собирался нападать. Остановившись в нескольких шагах от Кальдмеера, он надрезал себе ладонь и, позволив крови стекать на землю, заговорил.
— Пусть Четыре Волны унесут проклятия, сколько б их ни было. Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их ни было. Пусть Четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько б их ни было. Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько б их ни было. Убирайся. Правом короля и Сердца я приказываю: убирайся и забери с собой мертвого клятвопреступника!
Молодой спутник Кальдмеера дернулся было, но Ледяной сжал его плечо и мягко заставил отойти себе за спину, а сам подошел к Алве, совершенно спокойно переступив через алые капли. Алва вздрогнул, неверяще взглянул на землю и отступил на шаг.
— Ты так хотел, чтобы тебя считали безумцем и негодяем, что в конце концов стал и тем, и другим, — сказал Кальдмеер. — Ты забыл свой долг короля и Сердца. Ты забыл, что власть — это ответственность за каждого, кого принял под свою руку, за их жизни, за их решения, за их ошибки. Власть Сердца — это ответственность не только за людей, но и за мир. Сердце должно лечить, поддерживать и восстанавливать, а не разрушать, калечить и убивать. Ты не имел права уничтожать древнюю кровь.
— Я делал то, что считал нужным, — возразил Алва.
— Верно, но следовало делать то, что было должным. Если бы ты делал то, что должно, Кэртиане не пришлось бы просить помощи и защиты у любого, кто мог ее услышать, и меня бы здесь не было. Смотри, как должно было быть, — Кальдмеер положил ладонь на лоб ему. — Смотри и живи с этим.
Лицо Алвы исказилось. Глаза закатились. Его затрясло, а из горла вырвался то ли стон, то ли хрип. Это продолжалось всего несколько мгновений, а потом Кальдмеер опустил руку, и Алва упал на колени закрыв лицо ладонями.
— Живи с тем, что мог бы быть счастлив. Живи с тем, что тебе не быть последним и все, что ты пережил, было напрасно. Живи с тем, что все клятвы, данные тобой когда-либо, будут нарушены.
Алва все-таки нашел в себе силы отнять руки от лица.
— Я никогда не нарушу своих клятв, — хрипло сказал он. Его лицо с кровавым отпечатком ладони было ужасным.
Кальдмеер покачал головой.
— У вас не будет выбора, герцог. Как не будет выбора ни у кого, — его голос внезапно изменился, став глубже и грубее, словно кто-то другой говорил через Кальдмеера. — Кэртиана чуть не погибла, потому что люди забыли должный порядок вещей. Теперь настало время расплаты. Искупление ждет каждого. Его нельзя избежать или отсрочить. Каждый должен будет исправить причиненный миру вред. Либо исправить, либо исчезнуть. Такова воля Кэртианы, и Создателя.
Приговор прозвучал. И никто не сомневался, что он окончателен, и оспорить или смягчить его невозможно.
Ледяной же, озвучив вердикт, шагнул обратно к своим сопровождающим. Ричард Окделл немедленно оказался рядом с ним, взял его руку и положил на свое плечо. И только тогда Вальдес сообразил, что Кальдмеер слеп. Сердце защемило.
А Ледяной, словно почувствовав это, обернулся.
— Зачем вы покинули Хексберг, господин Вальдес? Ему же плохо без вас. У него не осталось больше хранителей. Вам стоит вернуться и как можно быстрей. Идемте. Мы поможем сократить путь.
Монахиня с глазами кэцхен улыбнулась и протянула Вальдесу руку. Как когда-то давно на Горе, когда Вальдес, еще не ставший Бешеным, пришел туда первый раз.
Кальдмеер пошел вперед все той же ровной и на первый взгляд неторопливой походкой, оставляя за спиной все еще стоящего на коленях Алву. Люди расступались перед ним. Только подровнявшись с Робером Эпине Кальдмеер на минуту остановился и тихо сказал:
— Ты не имел право продавать то, что было завещано тебе предками. Сила Повелителя — это не отрез шелка и не золотая безделушка. Этого нельзя исправить и простить. У тебя есть год.
Робер поник, а потом внезапно вскинулся, как вскидывает загнанная лошадь в последнем смертельном рывке.
— А что будет с теми, кто покупал?
— А им отпущен Круг.
И Кальдмеер пошел дальше. Этот короткий разговор словно завершил что-то, отгородил и запечатал, потому что все напряжение, все ожидание, тревожная неизвестность и порожденный ею страх разом схлынули, оставив ощущение, а может быть и знание о том, что все самое страшное уже позади.
Кальдмеер вошел в Акону под приветственные крики. Ему под ноги сыпались цветы. Женщины подносили ему детей, прося благословения. Он улыбался и благословлял, не отказывая никому. Люди смеялись, обнимались, не делясь на сословия и чины. Вальдес никогда не видел такой радости, такого всеобъемлющего ликования, такого яркого и безоблачного всеобщего счастья. Он не заметил, как сам начал улыбаться.
Узкие улочки Аконы как-то незаметно сменились широкими мостовыми какого-то северного города, потом пестрыми южными садами Марикьяры, которые уступили место холтейской степи, а та в свою очередь превратилась в жаркую пустыню Багряных Земель, полусожженная Олларая внезапно стала дриксенским военным лагерем, а тот поднялся морисскими минаретами. И везде к Кальдмееру выходили люди. Везде его ждали и везде радовались. И везде Кальдмеер говорил с кем-нибудь, выбирая по одному ему известному принципу. Иногда эти разговоры слышали все, иногда только его собеседник.
Вальдес не мог сказать, сколько длилось это странное путешествие по городам, странам и континентам. Над ними всегда был рассвет, не ощущалось ни голода, ни жажды, не было усталости. Он обратил внимание, что не только он один присоединился к процессии. Иногда идущие за Кальдмеером монахи предлагали кому-то из толпы пойти с ними, кто-то соглашался, кто-то нет, монахи не настаивали. Иногда те, кто согласился, оставались в других городах.
В конце концов круговерть городов, деревень и поселений настолько захватила Вальдеса, что он не заметил, как оказался стоящим, перед воротами собственного дома в Хексберге.
— Здесь мы вас оставим, — сказал Кальдмеер, протягивая ему руку. — Берегите свой город. Он этого заслуживает.
— Спасибо, — только и смог ответить Бешеный, пожимая мозолистую ладонь и вглядываясь в строгое отмеченное шаром лицо, как он думал тогда, последний раз, стараясь запомнить все до мельчайших деталей.
Он не удивился, когда узнал, что путь Ледяного закончился в Агарисе, где бывший дриксенский адмирал принял сан и стал Эсперадором. И оспорить это не посмел никто. Недовольства можно было бы ожидать от Ордена Истины или Ордена Чистоты. Да только некому было возражать — два Ордена, все от магнусов до послушников, просто исчезли в одну ночь, ту самую, после которой Кальдмеер пришел в Акону. И как-то разом вспомнилось жесткое «Либо исправить, либо исчезнуть». И новый Эсперадор одним из первых указов запретил их восстанавливать в течении Круга.
Мир менялся. Он, словно выздоравливающий человек после долгой изнурительной болезни, наполнялся силой и радостью жизни. Восстанавливались пострадавшие в Излом города. Раньше их бы оставили, но теперь по примеру Агариса поднимали из руин и пожарищ. Люди успокаивались, становились добрее и тише. Даже веселый и шумный Хексберг как-то притих, став скорее мечтательным. Только на Горе теперь было пусто. Кэцхен исчезли. Больше не было задорного смеха серебряных колокольчиков, больше никто не играл с нитями жемчуга на ветвях и никто не звал танцевать. Вальдес скучал по ним. И скучал по Кальдмееру. По тому, что было между ними, и по тому, чего не случилось и уже не случится. Вальдес не пытался облечь в слова свои чувства. Он просто помнил. И скучал. Пока однажды курьер не привез письмо и приглашение в Агарис.
С тех пор Вальдес приезжал в этот город так часто, как только мог. И всегда находил здесь радушный прием.
Тихое шуршание отвлекло от воспоминаний. Монахиня с печальными прозрачно-зелеными глазами пришла узнать, разделит ли господин вице-адмирал вечернюю трапезу с Эсперадором. У нее была очень бледная кожа, а из-под рясы то и дело выглядывал кончик чешуйчатого хвоста.
За ужином они с Кальдмеером снова говорили обо всем и ни о чем. Как и на следующий день. Как и через день. Корабли Талига должны были задержаться в порту всего лишь на неделю, и Кальдмеер все время, которое мог выделить, посвящал Вальдесу. Но они оба знали, что этого будет недостаточно, все равно что-то останется недосказанным, недообсужденным, нерассказанным.
В последний вечер перед прощанием они гуляли по саду. Кальдмеер держался за плечо Вальдеса. Не то чтобы он нуждался в поводыре здесь, в собственной резиденции, но оба делал вид, что это не так. Тогда Вальдес все-таки решился задать вопрос, на который так и не нашел ответа.
— Почему именно эсператизм? Неужели вы все еще верите в Создателя? После всего, что пережили?
— Теперь я точно знаю, что Создатель существует, — ответил Ледяной. — А эсператизм, наверное, потому что мне самому так проще. Я не один десяток лет прожил в этой вере. Людям нужно во что-то верить и чем-то руководствоваться. И эсператизм ни чем не хуже любой другой религии. Можно было придумать что-то другое, но я не вижу смысла в том, чтобы рушить крепкий дом. Иногда достаточно сделать в нем ремонт.
— Не все исповедуют эсператизм.
— Но его знают и к нему прислушаются. А новая религия, сколько времени ей потребуется на становление? К тому же Создателю неважно, как мы молимся, важно, что молитвы идут от сердца.
Они помолчали, а потом Вальдес спросил и тут же обругал себя за вырвавшийся вопрос.
— Ваше зрение — это часть искупления?
Кальдмеер усмехнулся.
— Мое искупление — это сутана Эсперадора, Ротгер. А зрение… Там, на Террасе Мечей, я видел слишком многое. Мне показали, какой была Кэртиана до того, как в нее пришли Четверо, показали какой она стала под Их рукой, как изменилась, когда Они ушли. И в какой-то момент всего увиденного стало слишком много и то ли глаза отказались смотреть, то ли разум отказался воспринимать то, что они видят. Впрочем, как мне было сказано, это только на одну жизнь. Как и сутана Эсперадора. На очень долгую жизнь, но всего лишь на одну. В целом я уже привык к слепоте, но иногда она раздражает. Особенно, когда Ричард боится меня расстроить и пропускает в письмах некоторых господ особо неприятные моменты. Никак не могу ему втолковать, что в своей жизни я читал и слышал еще и не такое.
— Насколько долгой будет ваша жизнь? — спросил Вальдес, чувствуя, что ответ ему не понравится.
— Долгой, Ротгер, очень долгой. Вы уйдете значительно раньше.
— И все же?
— До следующего Великого Излома. Когда он пройдет, я смогу умереть и родиться вновь, хотя и только в пределах Кэртианы, но уже свободным.
Вальдес похолодел. Он представил себе четыре бесконечных столетия, которые должен будет прожить Кальдмеер, как он будет снова и снова терять тех, к кому успел привязаться, как раз за разом рядом с ним будут оставаться только астэры, и ему стало тошно.
— Никуда я не уйду, — тихо сказал он. — Пусть за мной приходит кто хочет, я вас не оставлю! Никогда!
Пальцы Кальдмеера до боли сжали его плечо.
— Ротгер, не надо так говорить, — в голосе Ледяного появилась сталь. — Мои названные сестры могут принять ваши слова за чистую монету.
— Так пусть принимают! — Вальдес остановился, повернулся и схватил Кальдмеера за плечи.
— Это не шутки, Ротгер.
— А я и не шучу.
Внезапно Кальдмеер повернул голову, словно услышав что-то. Он никогда не выглядел слепцом, но сейчас, Вальдес готов был в этом поклясться кровью, он действительно видел что-то недоступное человеческому глазу.
— Нет, — произнес он властно. — Я сказал: нет!
Вальдес вгляделся в вечерние тени и ему показалось, что он различил среди аккуратно высаженных деревьев два женских силуэта.
— Да, — сказал он, обращаясь к ним. — Я не отступлюсь.
— Вы не понимаете, на что себя обрекаете.
— А вы понимал, когда шли в Гальтару?
— Я знал, что будет нелегко, — возразил Кальдмеер.
— Я тоже знаю, — упрямо сказал Вальдес и почувствовал, как сквозь него прошло что-то очень холодное. Окружающий мир на миг померк. А когда свет и краски вернулись Вальдес обнаружил, что почти висит на обнимающем его Кальдмеере. Он восстановил равновесие и попытался высвободиться из объятий. Кальдмеер отпустил его.
— Когда-нибудь вы об этом пожалеете.
— Вряд ли. В конце концов, это всего лишь на каких-то четыреста лет, — улыбнулся Вальдес, снова повернулся к теням и поклонился. — Я благодарю вас, прекрасные эреа.
Тени двинулись, словно деревья качнулись на ветру, хотя вечер был тих и спокоен.
Кальдмеер снова положил ладонь на плечо Вальдеса.
— Раз уж вы взялись составить мне компанию на ближайшие четыреста лет, то, пожалуй, я познакомлю вас с главными сокровищами Агариса. Все равно собирался это сделать, правда, чуть попозже.
С этими словами он повел Бешеного обратно к резиденции. Пройдя по тихим сумрачным коридорам, они попали в маленький внутренний дворик, усаженный деревьями. Посредине был небольшой фонтан, а у дальней стены стояла пара скамеек. На бортике фонтана сидел мальчик лет девяти-десяти и увлеченно читал какую-то книгу. У него были каштановые волосы и тонкие черты лица. На скамейке дородная женщина качала колыбель, что-то тихо напевая себе под нос. У ее ног на траве играли еще трое детей лет трех-пяти. Один из них был блондином, второй то и дело убирал лезущую в глаза русую челку, а третий недовольно дергал себя за смоляную прядь. Дорогу к детям и, видимо, их няньке преграждал огромный угольно-черный пес, настолько лохматый, что казался бесформенным. Второй, темно-коричневый, немного меньше лежал чуть в стороне, положив морду на лапы. Почуяв чужих, черный пес повернул морду. Закатное солнце отразилось его глаза, заставив их на миг вспыхнуть огнем. Коричневый тоже поднял морду и внимательно оглядел пришедших, но видимо признал за ними право находиться здесь и снова опустил морду на лапы. Женщина, заметив движение собак и увидев пришедших, хотела было подняться, но Кальдмеер остановил ее жестом руки и прижал палец к губам.
— Четыре будущих Повелителя и Сердце, — тихо сказал он. — Будущее Кэртианы.
— Вы забрали их у родителей? — Так же тихо спросил Вальдес.
— Ариго и Райнштайнер сами привезли сюда своих детей и могут приехать в любое время и забрать их тоже в любое время. Хотя это и небезопасно. Мы вычистили Скверну, уничтожили крыс, но кое-кто из их слуг еще остался, и даже угроза небытия их не останавливает. Малышей дважды пытались убить, а сюда никто из желающих им зла просто не пройдет. Матери Алана и Мишеля умерли при родах. Робера Эпине тоже нет в живых, а Ричард проводит с детьми все свободное время.
— А Рокэ?
— Он не пожелал знать, что у него есть сын. А мать от ребенка отказалась.
Кальдмеер развернулся и поманил за собой Вальдеса.
— Мы воспитаем детей, мы дадим им все знания, которыми владеем, мы расскажем им кто они, какая ответственность на них лежит, — говорил он, идя по коридору, — Но им нужен кто-то, кто расскажет о мире за границей Агариса и покажет его, кто научит их проказам и шалостям, кто будет смеяться вместе с ними и хранить их тайны. Кто-то кто станет им не родителем или наставником, а старшим братом, добрым дядюшкой или просто другом. И я бы хотел, чтобы таким человеком были вы, Ротгер.
Вальдес оглянулся на светлый прямоугольник выхода во дворик.
— Я разучился смеяться, — признался он.
— Вы научитесь снова.
— Тогда я согласен.
На следующий день пришло время прощаться. Они стояли в кабинете Кальдмеера и как всегда не знали, что сказать. Вальдес с иронией подумал, что за четыреста лет они, возможно, и научатся обходиться без неловких пауз.
— Я вернусь к зиме, и постараюсь заглянуть летом, — сказал он, пожимая сильную ладонь.
— Летом у вас много работы, Ротгер. Войны нет, но пираты остались. Так что вряд ли, — возразил Кальдмеер.
— Люди не меняются, — улыбнулся Вальдес.
— Меняются, но медленно. Идите к своим кораблям, Ротгер, и к своему городу. Хексберг успел по вам соскучиться. До встречи.
— До встречи, Олаф.
Вальдес развернулся, чтобы уйти, но у самой двери Кальдмеер окликнул его.
— Ротгер.
Вальдес повернулся.
— Если бы был какой-то другой путь, я бы воспользовался им. Если бы хоть кто-то еще, из услышавших мольбу Кэртианы, встал на ту дорогу, я бы с нее сошел.
Вальдес в два шага преодолел разделявшее их расстояние, взял руку Кальдмеера и прижал к своей щеке.
— Если бы я знал, что так все обернется, я бы пошел по той дороге рядом с вами. В конце концов, это ведь всего лишь на одну жизнь.
— На каких-то четыреста лет, — Кальдмеер улыбнулся, скрывая горечь.
Вальдес повернул голову и поцеловал его ладонь, а потом стремительно развернулся и вышел. В приемной его ждал посланник, имени которого Бешеный так и не узнал. Он проводил Вальдеса до пристани и пожелал счастливого пути.
Поднимаясь на борт «Франциска Великого», Вальдес еще раз оглянулся и посмотрел на белый сияющий Агарис. Возможно, когда-нибудь он научится любить его. Город, в котором живет Олаф Кальдмеер, стоит того, чтобы попытаться.

Конец.

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Особняк
Автор: -
Бета: -
Размер: миди, 6507 слов
Пейринг/Персонажи: dark!Алва/Марсель Валме, Хуан Суавес/Марсель Валме
Категория: слэш
Жанр: АУ, ангст, даркфик, мистика, ужасы
Рейтинг: NC-21
Краткое содержание: Интерес к старинному особняку оборачивается для Марселя Валме потерей всего, что составляло его жизнь.
Предупреждение: ООС, смерть основного персонажа, каннибализм, изнасилование, мужская беременность, ксенофилия.
Примечание: по заявке «Хоррорный мпрег на фоне жуткой мистики. С любым из героев».
Отношение к критике: нейтральное

 

Весна... Марсель втянул носом напоенный ароматом сирени воздух и улыбнулся, переходя с бега на быстрый шаг. По разгоряченной спине стекали струйки пота, и он расстегнул толстовку. Прохладный ветерок тут же приник к телу, остужая кожу. Редкие прохожие невольно улыбались, глядя на запыхавшегося, но явно довольного собой и всем миром мужчину, а тот просто радовался. Весне, приятному вечеру, отличной погоде.

 

Полупустые улочки Старого города привычно тонули в синеватых сумерках. Белые и сиреневые кисти соцветий на фоне темных кустов придавали городскому пейзажу вид одновременно праздничный и призрачный. Казалось, еще немного и послышится за поворотом ближайшей улочки цокот копыт по мостовой, мелькнут за вышитой занавеской в окне второго этажа лукавые черные глаза, а щелканью соловьев будет вторить заливистый девичий смех.

 

Что делать, на тридцать втором году жизни Марсель Валме оставался неистребимым романтиком и вечным позором папеньки. Самый близкий по возрасту брат, узнав о его фантазиях, дружески ткнул бы кулаком в плечо и со смехом заметил, что шансов нарваться на пулю или острие шпаги этаким прелестным вечерком у рассеянного старшенького было бы куда больше, чем сорвать совершенно ненужный тому поцелуй.

 

Еще одно дурное яблоко фамильного древа Валмонов, Серж знал, о чем говорит. По долгу службы ему приходилось иметь дело не только с полицейскими сводками, но и с теми, чьи имена, прижизненно или посмертно, здесь уж как повезет, в них попадают. Однако у братишки не только хватило воли настоять на праве собственного выбора жизненного пути, но и ума, чтобы убедить в разумности этого выбора весьма скептически настроенного отца.

 

У Марселя в свое время не получилось. Может, оттого, что сам он никогда не был полностью уверен в собственной правоте?.. Просто искренне не понимал, как можно придавать такое значение биржевым котировкам, колонкам финансовых новостей и всей той информации, без которой состояния не делаются и не прирастают.

 

Что ж... после двух или трех лет ожесточенной дипломатической войны с приверженным традиционным ценностям семейством, ему удалось отстоять относительный суверенитет. С тех пор Бертрам, девятнадцатый граф Валмон, утешался обществом младших сыновей, полностью оправдывающих его чаяния, а сам Марсель утешился неожиданно полюбившейся ему Олларией.

 

Миновавший почти два века назад Излом многое изменил в очертаниях границ Талига, но еще больше - в умах его обитателей. От кошмаров прошлого хотелось избавиться раз и навсегда, потому уже в двадцатых годах круга Ветра столицу перенесли в стремительно развивающийся Бергмарк. Марсель не слишком любил новейшую историю, но благодаря волевому решению Октавия Второго в его полном распоряжении оказался полный зелени и старинных зданий город, славящийся своими университетами на всю Кэртиану. Здесь часто проводились саммиты и научные конференции, предпочитали селиться отошедшие от дел политики и банкиры, открывали представительства солидные международные корпорации. Обитатели шумных студенческих кампусов, пестрой толпой выплескивающиеся на улицы во время праздников, придавали жизни необходимое кипение, не позволяя Олларии скатиться до сонной дремоты заштатного провинциального городка. По улицам бесшумно скользили дорогие автомобили, инфраструктура и прочие блага цивилизации были на уровне, но, казалось, время по эту сторону Данара течет самостоятельно, избавляя жителей бывшей столицы от большей части неприятных последствий прогресса.

 

Неудивительно, что, устроившись на должность секретаря ректора Естественнонаучного университета и более-менее освоившись на новом месте, Марсель возобновил некогда заброшенные пробежки. Чтобы не оценить такую красоту, поистине надо было родиться слепым.

 

Ежевечерняя нагрузка позволяла держать, чего уж скрывать, склонное к фамильной полноте тело в форме, успокаивала нервы, да и просто доставляла удовольствие. Закончивший за каким-то не вполне самому себе ясным лихом биофак и довольно быстро сообразивший, что не готов пополнить ряды «зеленых», равно как и заниматься научной деятельностью, Марсель добавил к багажу приобретенных знаний архивное дело и успокоился на должности, позволяющей гармонично сочетать обработку информации с живым (а порой, чересчур живым общением). Он много чем интересовался на уровне любознательного дилетанта, благо готовых поделиться знаниями с симпатичным и общительным блондином хватало, отдавая предпочтение все же естественным наукам. В настоящее время его страстью стали старинные здания. Пробежки же, помимо прочего, позволяли наметить очередной объект исследования.

 

Вот уже вторую неделю он безуспешно кружил вокруг особняка на улице Мимоз. Изучение городских архивов дало на удивление мало. Резиденция в настоящее время пресекшегося рода герцогов Алва, последний представитель которого, Первый маршал Талига, а после Регент при малолетней особе короля, Рокэ по прозвищу Ворон, был одной из наиболее одиозных, малопонятных и до сих пор недооцененных фигур Излома, находилась в частной собственности. Имя владельца установить не удалось, даже тряхнув связи и взломав пару не слишком строго засекреченных баз.

 

Внешне все говорило о том, что владеет прекрасным трехэтажным образцом старо-имперского стиля очередная правительственная шишка, но интуиция настойчиво твердила: наличие липового владельца - всего лишь удобный способ вывести особняк из состава городского имущества.

 

Что ж, отсутствие информации - тоже информация. Мысленно пожав плечами, Валме почти уговорил себя отложить загадку до более подходящего времени и довольствоваться созерцанием чугунной ограды с воронами на створках ворот, да возвышающейся над кустами сирени черепичной крыши. Он ни за что бы не признал, что интересуется отнюдь не деталями устройства каминов (вряд ли сохранившихся поныне), количеством комнат, формой лестниц и конфигурацией подвала, а готов отдать все и немного сверху за возможность провести ладонью по деревянным перилам, помнившим сотни прикосновений, открыть тяжелую раму и взглянуть из окна хозяйского кабинета на сад, змеящуюся в зелени улицу и колокольню старого аббатства на фоне вечернего неба.

 

«Получать все, что хочешь, - вредно», - поучительно заявил Марсель сам себе. Вечерний, отдающий сыростью ветерок уже не остужал разгоряченную спину, а откровенно холодил. Он слишком замечтался.

 

Тряхнув головой и в последний раз взглянув в сторону загадочного предмета своих устремлений, он ускорил шаг. Почти дошел до поворота, собрался было завернуть за угол, но замер. Боковое зрение не обмануло - над трепещущими под ветром почти черными листьями кустов в одном из окон мелькнул свет.

 

«Зайти, что ли, на огонек?». Непривычный кураж заставил вернуться метров на пятнадцать назад, толкнуть неожиданно легко подавшуюся внутрь створку ворот и решительно шагнуть по противно заскрипевшему под кроссовками гравию дорожки. «Когда-то ее наверняка посыпали мелким речным песком». Марсель отмахнулся от несущественной мысли, его занимало другое - массивная дубовая дверь со старомодным медным колокольчиком над притолокой. «Позвонить? Постучать? Кошки знают. Как ни посмотри, я весьма сомнительный гость. Впрочем, если бы здесь жил хозяин, меня бы уже давно скрутили секьюрити. Тогда кто? Если жильцы, наладить общение вряд ли будет сложно, чужакам всегда хочется поболтать с местными. А вот если такие же сомнительные гости, как я... Ладно, задержат - Серж вытащит. Не собираюсь же я, в самом-то деле, прихватить что-нибудь на память».

 

Нет ничего проще, чем уговорить себя на то, к чему и так душа лежит. Резко выдохнув, легкомысленный наследник Валмонов нажал было на хитрой формы ручку, но в этот миг входная дверь гостеприимно распахнулась сама. На пороге возник невозмутимый дворецкий, словно сошедший со старой кинопленки про вампиров. Безупречный камзол, узкие штаны до колен, чулки, начищенные до блеска туфли, - все глубокого черного цвета, казалось, поглощающего свет. Блестящий атласный жилет, тоже черный. Белоснежные рубашка и широкий атласный же пояс придавали идеально прямой фигуре вид несколько жуткий, хотя, по идее, должны были бы смягчить впечатление от беспросветной черноты прочих частей наряда. За не вполне свежую спортивную одежду стало откровенно стыдно. Марсель поежился, поднимая взгляд на стоящего перед ним человека. Однако вместо ожидаемого брезгливого недоумения увидел на породистом узком лице лишь сдержанное дружелюбие.

 

- Добрый вечер, дор. Проходите. Хозяин ждет в кабинете. Ужин подадут через десять минут. Привести себя в порядок можно в последнем помещении по этому коридору, справа.

 

Учтиво кивнув, дворецкий удалился вглубь особняка. Поймав себя на том, что удивленно провожает взглядом густую черную косу, доходящую почти до поясницы мужчины и подрагивающую в такт легким бесшумным шагам, он выдохнул и поспешил последовать полученному совету.

 

Вопреки ожиданиям, ванная комната оказалась вполне современной, дорогой и безумно удобной. Оценив прелесть выгнутых бронзовых кранов «под старину», сверкающую белизну фаянсовой раковины и роскошество огромной чугунной ванны на звериных лапах, Марсель наскоро умылся и привел в относительный порядок растрепавшиеся лохмы, после некоторых колебаний собрав их в короткий хвост. Привычка таскать на запястьях всяческую дребедень вместо классических браслетов или часов пришлась как нельзя кстати - забранные кожаным шнурком волосы выглядели более-менее прилично. Похабство тренировочного костюма, совершенно не приспособленного для визитов, исправить было нечем и, подумав, он снял толстовку, бросив ее на комод с полотенцами. Рубашка-поло с коротким рукавом выглядела несколько пристойнее.

 

Немного поколебавшись, Валме приоткрыл дверь и выглянул наружу. Где находится кабинет хозяина, дворецкий не сказал. Блуждать в темноте чужого дома в поисках нужной двери хотелось не слишком. Поискать, что ли, кого-нибудь еще?.. Однако опасения оказались напрасны - все тот же невозмутимый тип терпеливо ожидал его в коридоре. «Даже не прислонился к стене, гад», - с невольным восхищением подумал Марсель.

 

Уголок узкого рта едва заметно пополз вверх, словно мысли гостя позабавили слугу, но вслух он сказал лишь:

 

- Следуйте за мной, дор.

 

Сбывшаяся мечта не оставила после себя никакого ощущения. Он шел по тем самым деревянным, очень темным отполированным временем ступеням, касался рукой перил, но думал лишь о том, что странное обращение кажется смутно знакомым. «Ну конечно же! Кэналлийский. Да и дворецкий похож на южанина - настоящий пират, несмотря на манеры и одежку. И это в наше-то время. Хозяин - свихнувшийся на старине чудак? Реконструктор? Член элитарного клуба историков? Или здесь просто снимают фильм?».

 

Положа руку на сердце, ни одно из предположений не представлялось хоть сколько-нибудь верным. Покрытый ковровой дорожкой коридор свернул. Пират-дворецкий распахнул украшенную крошечными изображениями вихрей дубовую дверь и отступил в сторону.

 

- Смелее, дор. Морские разбойники давно сменили сомнительное ремесло на более спокойную жизнь, вам совершенно ничего не угрожает.

 

Мысленно чертыхнувшись, Марсель вошел в комнату. Ноги тут же утонули в пушистом ковре. Взгляд уперся в забранное тяжелой шторой окно, метнулся к камину с живым огнем и, словно притянутый магнитом, замер. Откинувшись на спинку даже на вид невероятно удобного кресла и небрежно удерживая в пальцах бокал, на две трети наполненный насыщенной темно-бордовой жидкостью, хозяин особняка со спокойным интересом разглядывал гостя.

 

- Добрый вечер. Надеюсь, вы составите мне компанию за ужином? Нас редко радуют визитами...

 

Первое, что промелькнуло в голове у Марселя: «Люди не бывают так красивы». Если дворецкий отличался классической старо-южной мужской красотой и, как бы ни протестовал, узким хищным лицом действительно походил на наемника или пирата, его господин представлял собой создание намного более утонченное. Очень бледная, словно сияющая внутренним светом кожа, огромные темно-синие глаза под густыми прямыми ресницами, длинные, прихотливо изгибающиеся брови, высокие скулы, прямой нос, узкий, выдающийся вперед подбородок, тяжелые блестящие пряди черных волос, ниспадающие на распахнутый ворот белоснежной рубашки... Это лицо могло принадлежать высшему вампиру, или фейри, но никак не жителю современного города, пускай и весьма странному.

 

Дворецкий - несколько раз прозвучало его имя, Хуан - бесшумно придвинул гостю стул и быстро накрыл на стол. Справившись с первым потрясением, чему немало поспособствовал глоток превосходного вина, даже в погребе у папеньки, известного гурмана, такого роскошества не водилось, Марсель несколько успокоился. Хозяин был безупречно вежлив, и говорить с ним оказалось до странности легко. Погода, политика, университетские дела, архитектура и даже немного медицина... казалось, он без особого труда может поддержать разговор на любую тему. Только когда Марсель заговорил об Изломе, едва заметно нахмурился и быстро направил беседу в другое русло. И так и не назвал своего имени. Впрочем, это отчего-то не вызвало ни малейшего удивления.

 

После сыров и паштета подали жаркое. Аккуратно наколов на вилку кусочек пряного мяса, Валме поднес его ко рту, сполна оценил необычный, но чрезвычайно притягательный чуть сладковатый привкус и... пропал. В полном смысле этого слова.

 

Судя по звону в ушах, будильник надрывался уже давно. Хлопнув по утреннему мучителю рукой, Марсель сел в кровати и обхватил голову руками. Перед глазами все плыло, как после многодневного запоя, хотя он совершенно точно знал, что вчерашний день провел в полном одиночестве, а вечером, как всегда, бегал. И уж конечно не пил на ночь. Призрак подросткового кошмара - фамильного пуза, помимо добровольно-принудительных занятий физкультурой, диктовал и довольно жесткую диету. Виски на ночь - а так трещать голова могла только после него - в ее состав ни коим образом не входил. «Простудился, что ли?.. Температуру бы померять. И не отлежишься, сегодня расписание экзаменов у первых курсах утверждать... Везет, как удавленнику».

 

Кое-как приведя себя в порядок, он оделся и отправился на работу. Несколько кварталов пешком до университетского корпуса привели голову в порядок, во всяком случае, кружиться она перестала.

 

Повседневный вихрь бумаг, телефонных звонков и согласования графиков захватил его в цепкие объятья, чтобы выпустить, совершенно обессиленным, лишь к девяти вечера. Об обеде не было и речи - ректор явно пребывал в ударе, весь рацион его секретаря за день составил лишь несколько чашек крепкого кофе с сахаром, да полпачки сигарет, нагло стыренных у собрата по несчастью с кафедры прикладной математики. Вообще-то Валме не курил давно, уже лет десять. Но иногда обстоятельства, как сегодня, вводили во грех, заставляя вспомнить безответственную молодость. Позавтракать он так и не успел, слишком хреново было, однако, как ни странно, желудок до сих пор не выказывал никаких признаков негодования. Есть не хотелось настолько, что при мысли о легком овощном салате начинало мутить. Мысленно махнув на капризника рукой, Марсель почти час отмокал в ванне, снимая напряжение и греясь, затем, закутавшись в длинный махровый халат, заварил себе зеленый жасминовый чай с ломтиком лимона, с чувством исполненного долга выпил и полез под одеяло. Завтра с утра у ректора планировался визит в министерство, можно было поспать чуть подольше, до девяти.

 

Ночь прошла беспокойно. Сны шли все больше мутные - отчего-то привиделся покойный приятель Генри, с которым у Марселя был не случившийся роман на третьем курсе. Смотрел с упреком. Что-то взволнованно говорил, то ли убеждал, то ли предостерегал, не понять. Как он ни старался вспомнить, в голове вертелось лишь бессмысленное «свечи зеленые, как гнилушки». Почему свечи? Почему зеленые?

 

Не спросишь, не у кого. Генри погиб жутко - задавила толпа во время трагедии на стадионе. По вине подрядчиков рухнул один из верхних секторов трибун. После этого Марсель и заинтересовался сопроматом вкупе с архитектурой. Смешно, конечно, но чем увлечение хуже прочих?

 

Потом, уже под самое утро, приснились руки. Обычные мужские руки с длинными пальцами музыканта или хирурга, аккуратными ухоженными ногтями и довольно узкими ладонями, гладящие его по груди, а после крепко обхватывающие горло. До удушья не добрались, он наконец проснулся.

 

Этот сон был еще более странным, учитывая, что с Генри у них ничего не получилось, в том числе, и в силу полной Марселевой неспособности быть принимающим. Помимо вполне физиологически объяснимой боли, ему было настолько противно, что бедняга-партнер еще долго краснел и сбивчиво извинялся. Прекрасно понимая, что проблема не в Генри, Марсель извинялся тоже. В итоге они остановились на чисто дружеских отношениях и не прогадали. Но эти руки... Во-первых, их прикосновение заводило чище любого афродизиака. Во-вторых, Валме откуда-то знал, что они могут с равным успехом и придушить, и, если понадобится, вскрыть ребра. Это было жутко. И возбуждающе. Обжигало не только тело, но и, казалось, мозги. Чувствуя себя безумным, почище Мартовского зайца, он поплелся на работу.

 

Вся неделя прошла примерно так же. Валме вертелся на работе, делая кучу дел одновременно. Бегал между корпусами, заполнял, распечатывал, дозванивался, кого-то разыскивал, кому-то что-то передавал. Плохо ел - тошнота не проходила. Пил много чая - на кофе и курево отчего-то больше не тянуло. Девочки с кафедры посмеивались: «Ты, никак, беременный?», советовали чудодейственные диеты. Марсель отшучивался, но в глубине души начал тревожиться.

 

Сны тоже не оставляли в покое. Чаще это была неопределенно-давящая муть, выматывающая чище любых тренировок, но иногда...

 

...Он наваливается сверху. Тяжелый, огромный - раза в полтора больше любого человека. Поблескивающий металлом громадный клюв утыкается в подушку, пришпиливая прядь волос. Лежащему на спине Марселю неудобно и больно, но он молчит, неосознанно вздрагивая. Бесстрастные синие, неожиданно человеческие глаза фиксируют взгляд, не позволяя отвернуться. «Смотри на меня. Молчи». Что-то (перья, что ли? Создатель!) трется о живот, противно елозит по коже, царапает. Цепкие пальцы с длинными черными когтями с силой разводят бедра в стороны, оставляя глубокие борозды, тут же наполняющиеся кровью. Спина напрягается, выпуская крылья. Марсель откуда-то знает: это признак возбуждения. Крылья омерзительны, как и само существо, распространяющее вокруг себя густую вонь падальщика. Чувствуя рвотный позыв, он отводит голову в сторону, но тут на горло ложится другая, узкая человеческая ладонь. Гладит. Успокаивает. Лучше не становится. Его не выпустят. Будут ласково держать и с ужасающим равнодушием трахать. Сквозь клюв прорывается глухой клекот. Горячее дыхание шевелит волосы над ухом, щекочет кожу. Вонь становится сильнее. Марсель хрипло и безнадежно хохочет. Когти впиваются глубже, но смех не стихает. Его раскрывают до предела. Как блюдо на обеденном столе. Когда тело пронзает острая обжигающая боль, а внутренности раздирает сухая твердая бесконечность, он наконец кричит.

 

«Точно болен. Откуда такой сюжет? Мечта мазохиста. Никогда не считал себя таким. Надо позвонить как-нибудь Тори, вдруг ей тоже не с кем провести вечер. Может, потом, когда получше станет».

 

Лучше не становилось. Закончилась очередная сессия, университетские корпуса опустели. Через месяц начнутся летние семинары, но пока студенты разъехались. Чуть отвлекшись от вороха дел, ректор внимательнее, нежели обычно, присмотрелся к собственному секретарю и ужаснулся. Марсель был выдворен в принудительный отпуск и получил совет обратиться к врачу.

 

«Простите, дорогой друг, это совершенно не мое дело, но, когда человек ваших лет столь резко худеет, впору задуматься о не вполне разрешенных средствах, либо об онкологии. Я знаю вас не так давно, но, осмелюсь полагать, хорошо разбираюсь в людях. С наркотиками вы бы никогда не связались. Проявите благоразумие, пройдите обследование. Знаю, молодежь часто пренебрегает собственным здоровьем, но поймите, очень многое можно исправить, если не тянуть».

 

Разумеется, шефа оставалось лишь поблагодарить за заботу. Марсель и сам заподозрил неладное. Аппетит не вернулся, он худо-бедно перебивался молоком, тостами, листьями салата и сильно исхудал. Лишь зеленый чай по-прежнему тянуло поглощать в немыслимых объемах. Ходить по лестницам стало тяжело, о пробежках и речи не шло. Отпуск в этом смысле пришелся очень кстати. Пугало другое - начавший выпирать живот. Конечно, рацион был нездоровым, но не настолько же. Боли не было, однако неприятная давящая тяжесть не только заставляла чаще обычного посещать туалет, но и не позволяла о себе забыть. Так что в первый же вечер своего вынужденного отпуска, Марсель, немного поколебавшись, позвонил старому приятелю.

 

- Майк, привет. Валме. Похоже, я влип. Сможешь принять по своему профилю? Как можно скорее.

На несколько мгновений в трубке воцарилось напряженное молчание, затем привычно бодрый тенорок с неистребимым надорским акцентом ошарашенно ответил:

 

- Здравствуй. Хотел бы сказать, что рад тебя слышать, но не при таких обстоятельствах. Подъезжай в клинику завтра с утра. Я буду очень рад, если у тебя всего лишь приступ меланхолии.

 

Марсель опустил трубку стационарного телефона в гнездо и вздохнул. Завтра все более-менее определится. Впадать в панику рано, может, он и в самом деле переработал, отсюда и сны, а прочее - просто психосоматика. Тогда нужен психотерапевт. И вообще, отсутствие личной жизни никому не идет на пользу. Решено, он обследуется, а после позвонит Тори. Или еще кому-нибудь. Знакомых девушек, не слишком серьезно относящихся к жизни, хватает.

 

...Он лежит на кровати ничком, повернув голову на бок, и вдыхает лавандовый запах накрахмаленной простыни. Прихотливо изогнутое крыло острыми концами перьев проезжается по его спине, оставляя узор тонких, быстро напитывающихся кровью полос. Узкая ладонь ласково гладит по щеке. Контраст боли и осторожных прикосновений настолько странен, что боль топчется где-то на задворках сознания, почти не мешая.

- Знаете, что такое Зло, Марсель? Настоящее Зло? - Приятный голос спокоен, движение перьев приостанавливается. Рука опускается на шею, ласково поглаживая завитки волос на затылке. Он вздрагивает от удовольствия и собирается кивнуть.

- Нет, - останавливает его голос. - Зло - это не то, когда вас, не спрашивая вашего мнения, похищает неведомая тварь и насилует, причиняя очевидную боль. Не то, когда вы, взрослый человек, начинаете понимать, что ни на миг не определяете собственную жизнь. И даже не то, когда вы становитесь чьей-то пищей. Зло - это когда вы совершаете то, что должно, и после этого становитесь монстром. Не за какие-то неведомые неопределенные грехи, просто так. Потому что сделали то, для чего родились. Это Зло, Марсель. И поверьте, обаяния в нем мало. Впрочем, вы уже все сами прочувствовали.

Перо надавливает сильнее. Валме слышит треск расступающейся кожи. Теплые струйки сбегают к пояснице и, верно, капают на белоснежную простыню. Досадно портить хорошую вещь. Второе перо. Третье. «Он рисует параллельные полосы? Буду полосатым, как тигр». Подушечка большого пальца проходится в мимолетной ласке по нижней губе, и Марсель неожиданно чувствует возбуждение. Ощущая себя хозяйским псом, он осторожно прихватывает палец зубами и вжимается твердеющим членом в шершавую ткань простыни. Крыло поворачивается, скользит по спине плашмя. Прохладная гладкость перьев приятна.

 

- Хуан, помогите нашему гостю. Не должен же он запомнить только плохое.

- Вы можете приподняться, дор? - Голос звучит участливо и обычно, будто речь идет о бритье или стрижке.

Он не сразу понимает, что от него хотят, но руки, не те, более грубые и сильные, направляют, аккуратно приподнимая за бедра, и ставят на колени. Поднять голову сил не хватает, потому верхняя часть Марселя остается в прежней позе. «Лаванда. Хорошая штука».

- Это ничего, дор. Расслабьтесь, сейчас мы все поправим.

«О чем он?» - думает Марсель и вздрагивает, когда кто-то в одежде шире раздвигает его колени, осторожно подлезая снизу. Грубоватая теплая ладонь скользит по поджавшемуся в предвкушении ласки животу, накрывает напряженный член, взвешивает яйца, перекатывая между пальцами. Не успевает он требовательно выгнуться, как ладонь сменяется ртом. Влажное тепло ласкает, лижет, сжимает и выдавливает до тех пор, пока тело не скручивает в сильнейшей судороге удовольствия. Последним сквозь отчаянно-беспомощный стон и гул крови в ушах доносится хриплое:

- Вот так. Молодец. Хороший мальчик.

В это время острый коготь ловко и, кажется, ласково кружит вокруг ануса, дразня короткими жалящими прикосновениями кожу. Погружается чуть глубже. Видит небо, ему нравится...

 

Продолжение в комментариях

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Побег
Размер: драббл, 641 слово
Пейринг/Персонажи: Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, Вернер и компания
Категория: джен, броманс
Жанр: экшен, романс
Рейтинг: PG-13
Примечание: по заявке "Фантастические твари!АУ, ВМФ. Приключения, в идеале)"

Время уже клонилось к полуночи, когда к Метхенбергскому замку подъехала тюремная карета со столичным гербом. Они все, едва протерев глаза, сбежали по лестнице вслед за Вернером, который уже низко кланялся, широко распахнув двери. Столичный чиновник едва удостоил его взглядом и небрежно поправил пряжку на шитом серебром плаще.
- Ну, где ключи? - уронил он надменно, быстро шагая вверх по лестнице. - Моё время - золото, господа. Вы прочли пергамент? В столице недовольны. Недовольны вами крайне. У вас никак отобрали палочки, раз заключённый не сознался за пару недель?
Он даже не обернулся. Вернер побледнел, кивнул Говарду, и тот подбежал, зазвенел ключами, выпустил из палочки под потолок камеры неяркий свет. Кальдмеер, не шевелясь, медленно обвёл их усталым взглядом.
- Что вам угодно? - наконец сорванным голосом сказал он. - Отвечать я не буду. Удивить меня вам больше нечем. Избавьте меня от вашей подлости, господа.
Столичный гость усмехнулся.
- Конгресс в Эйнрехте устал от вашего упрямства, Кальдмеер. - Он наклонился и резко дёрнул заключённого за цепь. Говард подобострастно улыбнулся, когда по лицу арестованного пробежала судорога, и он невольно сжал худые пальцы на коленях. - Ну, поднимайтесь. Не ухудшайте своей участи. Или мне придётся тащить вас на цепи?
Кальдмеер смерил его ледяным взглядом. Гость, не говоря ни слова, щёлкнул пальцами, и двое стражников охотно ему помогли.
- Он был так упорен в своих заблуждениях, - извиняющимся тоном начал Вернер. - Но, если бы нам дали ещё неделю... Мы приложим больше усердия. Будем стараться вдвойне...
- Здесь, - презрительно оборвал его чиновник, - держать его нет смысла. Нам нужно признание перед трибуналом. Поскорее. И любой ценой.
- Этого не будет, - прохрипел Кальдмеер.
- А стоять на ногах ему для этого не обязательно, - продолжил гость, тонко улыбаясь. - Достаточно только говорить. Погромче. В эйнрехтской тюрьме он не выдержит и пары дней.
***
Кони в конвое кареты били копытами. Вернер что-то быстро и подобострастно шептал, гость холодно кивал и постукивал тростью по камням тюремного двора.
- Просим прощения за промахи, - наконец добавил Вернер, снова раскланиваясь. - Не нужно ли усилить охрану? Времена неспокойные. Мы бы не хотели проблем. Изменник Кальдмеер был силён в своё время...
- Не стоит беспокоиться, - процедил гость. - Вы что же, сомневаетесь в моей силе? Последите за языком, Вернер.
Он забрался в карету и с силой захлопнул за собой дверцу. Кони сорвались с места, будто их ударили хлыстом.
***
Не прошло и минуты, как тюремщик повернулся к Олафу, ухмыльнулся, выхватил палочку и приставил к его кандалам. Сверкнула вспышка, и Олаф с трудом поднял затёкшие руки. Вальдес взял его ладонь в свои, поцеловал шрам на запястье и едва сдержал вздох.
- С этим придётся подождать, Ротгер, - устало и ласково сказал Олаф.
Вальдес зло кивнул головой. Его волосы уже потемнели, а нос заострился, он больше ничем не походил на дрикса.
- За каждый шрам, который тебе оставили, они отплатят втройне, - упрямо сказал он.
Олаф отмахнулся.
- Ну, кто ещё в деле? - уже веселей спросил он.
- Все наши, - усмехнулся Вальдес. - Все марикьяре. Новые порядки в Эйнрехте мало кому по душе. Альмейда встретит нас на развилке, оттуда провесим портал до Хексберга. Но пока что...
Из кармана плаща он достал нечто узкое, длинное, завёрнутое в чистый платок.
- Как я и обещал, я хранил твою палочку с честью, - срывающимся голосом сказал он. - И по закону чести возвращаю её.
Олаф склонил голову и благоговейно взял палочку двумя пальцами, медленно поднял её выше. В серебряном свете лицо его казалось моложе на двадцать лет. Он улыбнулся.
- У нас, если я верно помню, ещё восемь охранников. - Он отточенным годами жестом выставил палочку в боевую позицию. - Мне не хватало хорошей драки. Ну, встанем снова, как раньше, Ротгер? Снова спина к спине?

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Карнавал лжи

Размер: драббл, 566 слов

Персонажи: Ричард Окделл,

спойлер

Изначальная Тварь

Категория: джен

Жанр: АУ

Рейтинг: G

Краткое содержание: один разговор Ричарда Окделла и регента

Примечания: работа вдохновлена строчкой из аннотации "Рокэ Алва, Регент и Первый маршал, молчит и вдруг срывается неизвестно куда, оставив распоряжение, подозрительно похожее на завещание."

Отношение к критике: нейтральное

Никто не знал, как опальный герцог Окделл попал в Старую Придду. Солдаты потом рассказывали, что он просто пришел со стороны холмов, его опознали и притащили к регенту под конвоем. Окделл даже не пытался сопротивляться.

Какое-то время Алва и его бывший оруженосец молча смотрели друг на друга. На лице Окделла, как ни странно, читалась легкая печаль. Лицо Алвы ничего не выражало.

— Оставьте нас! — наконец сказал Ворон. Окружающие почли за лучшее поскорее убраться из кабинета. Алва запер все двери на ключ, затем взял со стола свечу и, размяв воск в пальцах, залепил замочные скважины. Ричард, вздохнув, опустился в кресло.

— Может, закончим этот... маскарад?

Ворон повернулся к нему. Лиловые глаза сверкнули, а затем образ герцога Алвы будто исказился. Будь здесь сторонний наблюдатель, он сказал бы, что контуры лица и тела Алвы расплываются, точно рисунок, на который брызнули водой. Ричард сторонним наблюдателем не был. Иллюзии, призванные обмануть равно живых и мертвых, для него были сродни дымке, мареву в жаркий летний день: легкая дрожь воздуха, не более того.

Существо, притворявшееся герцогом Алвой, подошло к Ричарду на четырех лапах, потерлось головой о его колено, умильно посмотрело лиловыми глазами. Ричард отстраненно протянул руку, почесал Тварь за ухом.

— Что ты здесь делаешь? И где герцог Алва?

— Мееооортв, — с удовольствием протянула Тварь. — Заблудился в Лабиринте. Его кости истлели, его дух съеден, его облик теперь наш.

— Не лги мне! — впервые за все время его появления в ставке голос Ричарда наполнился эмоциями. Тварь задрожала.

— Не гневайся, Повелитель! Мы лишь хотели помочь...

— Я не просил вас о помощи.

— Повелитель никогда ни о чем не просит, — тоскливо прошипела Тварь. — Но мы хотим служить.

Ричард опустил взгляд.

— Почему так? Зачем эти убийства, эта ложь? Алва мог бы остановить войну...

— Повелитель юн и наивен, — по-человечески вздохнула Тварь, вновь ластясь к Ричарду. — Люди всегда одинаковы: они будут убивать, красть, рвать друг друга на части, лишь бы заполучить кусок пожирнее. Сейчас глупые люди ненавидят Повелителя, но потом, когда Повелитель спасет их от себе подобных, остановит убийства, прекратит войну, Повелителя полюбят. Повелитель вернется на трон, Повелитель вернет себе титул и истинное имя. Мы отдали власть верному хранителю, который не станет красть у Повелителя. Мы дали свободу убийцам, чтобы Повелитель мог призвать их к ответу. Мы завоюем земли Повелителя, чтобы Повелитель мог забрать их у нас.

— Нет, — твердо ответил Ричард. — Довольно войн. Мир и так достаточно пострадал на Изломе.

— Повелитель благороден, как и подобает истинному королю. Мы боимся, что благородство Повелителя его погубит. Даже Повелитель не сможет сбежать от смерти дважды.

Ричард вздохнул.

— Вот что. Когда я уйду, ты вновь примешь облик Алвы. Убьешь Савиньяка и его приспешников...

— Разносчики заразы! — с отвращением воскликнула Тварь. — Крысссьи дети!

— ...Заключишь перемирие. Оставишь распоряжения от имени Алвы. Затем сядешь на коня и ускачешь, а куда — не скажешь никому. Вернешься в Лабиринт, найдешь Алву и выведешь его ко мне.

— Прости нас, Повелитель, — Тварь задрожала, опустив голову, — но мы не можем этого сделать. Тот, кого ты ищешь, не желает уходить. Он мог бы давно выйти из Лабиринта, но блуждает среди иллюзий. Нам его не вывести.

— А мне? — тихо спросил Ричард.

— Если этого не сможет Повелитель, значит, не сможет никто. Мы проводим Повелителя.

— Спасибо, — Ричард погладил Тварь. Та выгнулась, задрожав от удовольствия, лизнула Ричарду руку, затем отошла. Секунда — и на месте Твари вновь стоял герцог Алва.

— Что ж, юноша, не буду вас задерживать, — лже-Ворон насмешливо склонил голову. Ричард кивнул и пошел к стене. Секунда — и камни расступились, открывая проход в соседнюю комнату. Стоявшие там люди отпрянули в стороны, позволяя Ричарду беспрепятственно уйти.

---

[Автор Талигойского турнира]

Название: Шабаш
Размер: драббл, 499 слов
Пейринг/Персонажи: Олаф Кальдмеер, Ротгер Вальдес, ведьмы
Категория: джен, преслэш
Жанр: повседневность, юмор, магия
Рейтинг: PG-13
Примечание: по заявке "Вальдмеер. Религиозные разногласия: Олаф верит в Создателя, Вальдес - в Четверых, в своих ведьм или вовсе ни в кого. По необходимости или из уважения найти общий язык. Не откажусь от местного аналога Инквизиции, но возможен и мирный вариант)."

- Дурно, дурно, - сказал весёлый голос над его головою. - Что вы наделали, девочки? Я же просил - больше усердия. Держать его нежней. Как я, по-вашему, понесу нашего гостя обратно?
Мало это похоже на кесарскую канцелярию, подумал Олаф. Он с трудом поднял руку и коснулся собственного лба. Его не били, больше того, голова его лежала у Вальдеса на коленях. Местный яд, решил он. Или проклятое тёмное колдовство. Как он позволил себе такую беспечность?
- Я не гость, а кесарский дознаватель, - сказал он сколь возможно твёрдо. - Похитить меня и утащить на чародейскую гору - преступление против короны. Где другие ваши сообщники? Кто эти распутные дамы?
Вальдес сочувственно покачал головой.
- Вы что-то устали на допросах, эр Кальдмеер, - назидательно сказал он. - Никакой куртуазности. Вы же барон...
- Мы не были представлены, - отрезал Олаф.
- Ну как же? - Вальдес ехидно ухмыльнулся. - Ваша плётка и другие аргументы были весьма хороши.
- Ах да, - процедил Олаф. - Вы сидели у меня в камере. Развлекали заключённых байками о горных ведьмах. - Он загнул первый палец. - Подрывали авторитет нашей матери Святой Церкви...
- Было бы, эр Кальдмеер, что подрывать, - любезно оскалился Вальдес. - Вас и так не слишком боятся.
- Это, - Олаф слегка улыбнулся, - смотря как допросить.
Он ждал рассвета. На заре негодные ведьмы должны были сгинуть. Вальдес усмехнулся:
- Девочки, вы слышали? Гостю наши обычаи не по нраву...
Ведьмы засмеялись. Та, что поближе, показала мелкие острые зубки.
- Добыча, - прошипела она, коварно улыбаясь, - сопротивляется...
Погоди, подумал Олаф. Святой воды на вас нет.
- Как вам удалось преступление? - спросил он спокойно. Надо было тянуть время.
- Мешок на голову, - ласково сказал Вальдес. - Меньше работайте ночью при свечах. Да, и травы для свечей берите не на нашей горе.
- И вас не пугает воздаяние? Закатные твари, что терзают душу?
- Я видел такое, - многозначительно сказал Вальдес, - что вашим Закатным тварям нечем меня удивить.
Его пальцы как-то незаметно легли Олафу на затылок, начали мягко поглаживать волосы. Олаф дёрнулся, но ноги так и отказывались ему служить.
- Ну, тише, тише, - прошептал Вальдес ему на ухо. - Что за недостойная паника?
- Алхимик! - гордо бросил ему Олаф. - Еретик!
- Простите, - ухмыльнулся Вальдес. - Но я что-то пока не тороплюсь обратно в ваши подвалы... Вы нам нравитесь, но ваша канцелярия лезет в чужие дела.
- Что вы задумали? - Олаф попытался сбросить его наглые руки. Напрасно.
- Скоро узнаете, - бархатным голосом сказал Вальдес. - Говорите, что у отродий Леворукого нет силы против вас?
Говорил и считал, пронеслось в голове у Олафа. Рядом с распятием Создателя, под крепкой крышей кесарской канцелярии. Ему показалось, что на вершине горы он увидел отблеск костра.
- Вы в своих проповедях обличали нас как бесстыдников. - Вальдес продолжал понимающе улыбаться. - В красках расписывали наши шабаши на горе на каждый Излом. Такая страсть, говорили вы, постыдит даже Леворукого. Девочки, помогите. Я возьму его под руки. Надо же эру Кальдмееру знать своих врагов?